Я полагаю, что личные операции Уильяма Дюранта на фондовой бирже были продиктованы его гордостью за General Motors и за все, что с ней связано, а также его непоколебимой уверенностью в будущем, и время в итоге подтвердило его мнение. Я также думаю, что компания Morgan и группа du Pont сделали ему щедрое предложение, когда приобрели его биржевые облигации в столь критический период.

Только задумайтесь: в 1921 году Уильям Дюрант перепродал группе du Pont свою долю в компании, которая была создана, чтобы оказать ему экстренную финансовую помощь. Он получил за свою долю активов 230 тыс. акций General Motors, рыночная стоимость которых на момент покупки составляла 2,99 млн долл. Но это уже другая история. Если бы Уильям Дюрант придержал эти акции до своей кончины 19 марта 1947 года, их рыночная стоимость составила бы 25 713 281 долл. и он смог бы получить 27 033 625 долл. от дивидендов и продажи прав.

Возвращаясь к событиям 1920 года, отмечу, что спад национальной экономики и его влияние на корпорацию, несовершенная система управления производством и уход Уильяма Дюранта с поста президента потрясли корпорацию до самого основания и послужили началом абсолютно нового периода в ее истории. Именно здесь и начинается основная часть моего повествования.

Промышленное и автомобильное производство и цены на металлоизделия за четырехлетний период, включая экономический спад 1920–1921 годов

Цена обыкновенных акций за четырехлетний период, включая экономический спад 1920–1921 годов

В конце 1920 года перед General Motors встала задача реорганизации. Ситуация сложилась так, что корпорация одновременно столкнулась с внешним экономическим кризисом и внутренним кризисом управления.

Автомобильный рынок почти исчез, то же самое произошло с нашими доходами. Большинство наших заводов и другие предприятия автомобилестроения были остановлены или выпускали небольшое количество автомобилей из материалов, оставшихся на заводах. У нас скопилось много дорогостоящего сырья, материалов и контрактов по прежним, доинфляционным ценам. Нам не хватало наличности. Ассортимент продукции вызывал вопросы. Рычаги управления производством и финансами оказались неэффективными, не хватало корректной и всесторонней информации. Короче говоря, нас «накрыл» внутренний и внешний кризис, причем столь серьезный, что и врагу не пожелаешь.

Мы не были одиноки. Другие автомобильные компании также испытывали сложности. Это было слабым утешением, потому что экономический спад выдавливал с рынка слабые компании, а у нас были слабые стороны. Некоторые из топ-менеджеров не могли видеть ситуацию дальше кризиса, но я никогда не поддавался пессимизму в вопросах экономики и во время падения рынка всегда помнил о цикличности деловой активности, а значит, о грядущем подъеме и о долгосрочной динамике роста. В 1920 году я относился к происходящему с уверенностью и осмотрительностью. Не в наших силах было управлять окружающей обстановкой или предсказать, как она будет меняться, но мы могли постараться быть гибкими, чтобы пережить колебания рынка.

Ближайшее будущее автомобильного рынка просматривалось с трудом. Все же мы верили в будущее автомобиля и экономики. Я говорю об этом потому, что уверенность является важной составляющей бизнеса. Иногда именно от уверенности зависит победа или поражение. Мы были убеждены, что с автомобилем в США появится новая транспортная система и что автомобильный рынок лишь немного затормозил и вскоре вновь наберет обороты. Мы отразили это в годовом отчете за 1920 год, проанализировав развитие автомобильной отрасли до наших дней и дав оценку текущим проблемам.