Я погасила свет и легла. Послышалась ария. Яна!

* * *

Сон. Где ты? Я ведь так устала, столько выпила, почему ты ко мне не приходишь? Ведешь себя как безжалостная скотина.

Вот уже два часа я ворочалась, вошкалась, поворачивала подушку замерзшей ее стороной, накрывалась одеялом и сбрасывала его. Однако все без толку. Моя, забавно икавшая вечером, обессилившая подруга изменила тональность храпа уже раз пять. Погромче. Потише. Попротяженней. На любой вкус. А я просто уснуть не могла. Думала обо всем подряд. Об игре. О дружбе. О политике. О голодающих негритятах в Зимбабве…

В какой-то момент, мою голову вновь заполонили спортивные мысли. Я стала размышлять о дальнейшей своей карьере, и мне неожиданно стало грустно. «А что если травма?» – без конца вторили прагматичные взрослые. «Как тогда сложится твоя жизнь? Чем заработать сможешь себе на хлеб?» Все эти вопросы перманентно сыпались на меня хотя бы раз в месяц. От чужих, от посторонних людей. А я задумывалась и действительно не понимала, какие еще интересы не дадут мне умереть с голоду и остаться цветущей в поле, уже завядающих априори, ромашек. «Лучше бы стала бухгалтером», – говорила бабушка каждый раз, когда поздравляла меня с днем рождения. После этого я клала трубку и не выходила из комнаты до самого вечера. Потом приходила мама и по новой ставила меня на ноги. Она одна верила в мой успех. Она одна.

Я в очередной раз ощутила себя одинокой и решила проверить насколько крепко спит Яна.

– Чижик?

Прерывистого сопения не последовало. Безмолвная пауза так затянулась, что я уже было, отчаялась, как вдруг, сквозь непроглядную мрачную пелену, донеслось мычание.

– М?

Я с облегчением выдохнула.

– А почему он назвал тебя «костерок»?

И тишина. Лишь мертвые с косами стоят. Яна, блин!

– Он сказал, что я страстная… – зевает. – И пылающая, словно очаг разгоревшегося пожара. И решил ласково назвать меня так. Я была не против.

Мое тело встало на локоть, а лицо засияло от радости.

– Прикольно. Похоже, Ипполит твой и впрямь необычный.

– Угу. А у вас что с Денисом?

– Ничего.

– В смысле?

– Он оказался простым самцом, стремящимся тупо перевести общение в горизонтальное положение.

– Ах, он гад!

– И не говори. Но зато он очень веселый. Рассказал мне анекдот про ушаночку Ипполита. Когда я спросила, из чего же она, Денис ответил, что это «метиша».

– Что еще за «метиша»?

– Вот и я ему говорю. А он такой: «Это когда отец – бобер, а мать – норка».

Спальню мгновенно заполнил оглушительный Янкин смех.

– Интересно, а Поля об этом знает? – проронила она, отдышавшись.

– У тебя будет…

– А я ему прямо сейчас напишу, – перебила меня подруга, заерзав.

– Но зачем?!

– Потом забуду.

– Ты сумасшедшая!

– Ага. Кхэ.

Услышав подозрительный звук, я задумалась.

– Это что, кашель?

– Ну…

– Прекращай пить ледяной алкоголь! А то сляжешь в преддверии праздников!

– Как скажете, Елизавета Сергеевна!

Она ерничала, но меня это нисколько не задевало. Я прекрасно понимала, что Чижик не могла ответить иначе. Любые нравоучения она терпеть не могла. Но мои терпела. Пусть и в подобной форме.

– Кстати, во сколько у нас вечером вылет? – сонно произнесла Яна после короткой паузы.

Я начала вспоминать.

– В 18:50, кажется. Но в аэропорту точно встречаемся в шесть. Саныч (наш главный тренер) сказал, что позже никак нельзя.

– Пф, такси до Самары на гоночном болиде не отменяли?

– Не слышала про такое.

– Тогда давай спать, а то проснемся к воскресной игре.

– Давай.

Мы обе завошкались, принимая удобную позу, и когда прекратили, я, вдруг, услыхала вибрацию на телефоне своей подруги. Похоже, Ипполит написал.