Наркоман негромко свистнул. Во двор вошли Женька и Колька. Ребята успели еще где-то добавить и сейчас с трудом держались на ногах. Но как бы пьяны они ни были, оба отчаянно трусили, понимая, что идут на преступление.

Сашка ступил на веранду. Дверь в коридор также оказалась на запоре. Как и в первом случае, Шиляев сунул в щель гвоздодер. Недолго сопротивлялся и крючок, отскочил со звуком лопнувшей струны. Шиляев прислушался. Было тихо, лишь собачий лай разносился далеко окрест.

Наркоман отлично помнил план дома. Его в деталях начертила Зойка. Это она навела Нечистого на эту хату. Проговорилась дура, хвастаясь в первый же день, наплела языком своим поганым, а Нечистый вцепился, как клещ, разработал план и вот сегодня погнал их на дело. Сашка, впрочем, за дозу был готов на все. Зойку быстро уломали. Пацаны? Они толком еще не осознали, во что вляпались…

Справа столовая, слева спальня бабки, прямо – зал, из него дверь направо и ведет в комнату с иконами. Колька пыхтел за спиной у Сашки. Тот знаком приказал парню пока оставаться на месте и вошел в коридор. Воздух в доме был затхлым, будто прелым. Над головой громко тикали ходики. Надрывно, тягуче заскрипела под ногой половица, и наркоман замер, прислушиваясь. Спит старуха. Зойка говорила, глуховата бабка. А если и проснется – не беда, вырублю старую или, в крайнем случае, свяжу, лишь бы лицо не разглядела.

Так, успокаивая себя, передвигался Сашка по коридору. А вот и зал. Шиляев переступил порог, а затем, нащупав дверь, вошел в боковую комнату. Икон здесь было так много, что в первую секунду Сашка даже растерялся, не зная, какую из них брать, потом направился к киоту. С образов, освященные бликами лунного света, на него взирали скорбные лики святых. Любой обычный человек в подобной обстановке, наверное, испытал бы суеверный страх, но только не Сашка, который испытывает страх лишь перед Ее Величеством «ломкой». Именно этот страх остаться завтра без дозы и загнал Шиляева в этот дом на окраине города, в эту комнату с образами.

Сашка открыл дверцу киота и протянул руку к иконе, стоящей слева, именно той, которую описывала Зойка – массивная, в центре большой золоченый крест.

Держа икону перед собой, Шиляев осторожно вышел в коридор и передал ее Кольке. Тот в свою очередь вынес образ на улицу, где его поджидал Женька. Придуманная Нечистым схема пока действовала безотказно.

Старушка по-прежнему крепко спала, даже похрапывала. И совсем было успокоился и обрел уверенность Сашка, если бы не вой забившейся в конуру собаки. Громко, протяжно выл пес, нагоняя тоску, будто оплакивал кого-то.

Уже знакомой дорогой Шиляев вернулся в комнату.

«Вот эту, – выбрал он для выноса следующую икону. – И еще большой крест с распятием Иисуса Христа». – Он протянул было руки к иконе, но в это время в спальне заворочалась старуха. На весь дом отчаянно заскрипели пружины кровати. Шиляев замер, прислушиваясь к тяжелому старческому кряхтению, которое, к счастью, вскоре прекратилось. Пронесло! И Сашка взялся за икону.

Разбудил-таки пес Клавдию Павловну!

«И чего же он воет-то так, – сердясь, подумала она. – Ведь накормила же! – Серебрякова с трудом поднялась с постели, вышла в коридор и, ворча, направилась к веранде. – А может, опять эти проклятые коты проникли на веранду и тревожат собаку?»

Возвращаясь с улицы, Колька, увидев в коридоре вместо Сашки хозяйку дома, на мгновение оцепенел, потом с перепугу шарахнулся в сторону, загремел посудой, ведрами, упал и, чтобы его не заметили, на четвереньках выполз назад на улицу.

– Брысь, окаянные! – сонно крикнула Клавдия Павловна, решив, что это коты лазят по столу, поганят посуду.