Джулия Абернати в свои 11 лет столкнулась со стрессом из-за формирования груди, которую «остальные видели в первую очередь», из-за окружения с комментариями в духе «Лучше заприте ее сейчас же!», приставаний старшеклассников и игнорирования ее способностей в учебе. При всем этом она надеялась, что кто-то заметит: «с Джулией что-то происходит». Мозг девушки считывал, насколько непризнанной, незащищенной и одинокой она была.

С одной стороны, Анна и Джулия росли как девочки, наслаждавшиеся всеми преимуществами жизни в XXI веке. Но, с другой стороны, то, как мозг каждой девочки формировался под влиянием усиливавшегося врожденного чувства небезопасности в мире, коренилось в старейших и самых базовых принципах половых различий и нейробиологии.

По мнению Бейл, данное подростковое взаимодействие мозга, эстрогена и стресса – одна из причин того, почему девочки заболевают психическими расстройствами в два раза чаще мальчиков. Также здесь кроется причина того, что самый большой период развития депрессии, тревожности, биполярного расстройства приходится на подростковый возраст. Ранний стресс может привести к эпигенетическим изменениям в особых генах, помогающих контролировать реакцию на стресс, включая гены, способные запустить воспалительную стресс-реакцию^>53. Этот усиленный иммунный ответ, в свою очередь, может увеличить риск развития психических расстройств.

Исследования показывают, что какие-то из эпигенетических сдвигов в ответ на стресс происходят путями, специфическими для полов, причем большему влиянию подвержены девочки, нежели мальчики. Ученые из Школы медицины Джонса Хопкинса и Гарвардской медицинской школы на протяжении тридцати дней исследовали слюну у 75 людей и одновременно наблюдали за их уровнями кортизола – гормона, служащего посредником в нашей реакции на стресс. Используя кортизол в качестве индикатора совокупных уровней стресса, исследователи сравнили их с двумя другими факторами. Они проверили образцы крови участников на наличие изменений в определенном гене, ассоциированном с повышенной уязвимостью к стрессу, известном как FKBP5, и наличие корреляции между эпигенетическими изменениями в этом гене и повышением отмеченных кортизолом уровней стресса в жизни людей. Параллельно они отслеживали ощущения испытуемых: чувствовали ли последние тревогу, подавленность. Ученые обнаружили: когда повышался уровень ночного кортизола, ген FKBP5 претерпевал эпигенетические изменения, указывая на возросшую общую уязвимость к стрессорам. Эти два биологических сдвига были связаны – ожидаемо – с усугублением симптомов депрессии и тревоги. Однако данная связь уровней стресса по кортизолу, эпигенетических сдвигов в генах, увеличивающих восприимчивость к стрессу в долгосрочной перспективе, с усилившимися ощущениями отчаяния была отмечена только у женщин, в том числе у девочек-подростков^>54.

Наша нервная система всегда готова к обнаружению опасности в окружающей среде. Такой процесс выявления угроз, который вызывает выработку нейромедиаторов и гормонов, подготавливающих вас к борьбе, бегству или замиранию, столь же примитивный и неизбежный, сколь и автоматический – это наша исходная программа как людей. У нас пока нет всех ответов по поводу того, как половые гормоны смягчают стресс, накопленный в критические моменты детства и учиняющий хаос в подростковом периоде; науке еще многое предстоит выяснить. По-видимому, здесь задействованы другие гормоны помимо эстрогена, и сейчас в этой области проводится больше исследований. Но мы знаем наверняка одно: наша биологическая реакция на все стрессоры, пережитые нами в прошлом и настоящем, формирует нашу психику и то, как мы мыслим и чувствуем. И такое беспрерывное формирование у женщин представляется более тонко настроенным благодаря нюансам повседневной среды.