Разумеется, я не так близко познакомилась с Юлианом, как мама с Марко. Но – секрет в обмен на секрет. Quid pro quo[5]. Мама посмотрела на меня сквозь стекло фужера. По ее взгляду я поняла, что она уже достаточно опьянела. Она неловко наклонилась ко мне, так что хрупкий столик подозрительно скрипнул.

– В самом деле? Расскажи. Он местный?

– Да, он отсюда.

Я вынуждена была сделать глубокий вдох. Мы впервые говорили о мальчиках – по крайней мере в таком ключе. Раньше я говорила кое о чем подобном с Беа, и с того времени, как наша дружба распалась, этих бесед мне не хватало.

– Не заставляй все вытягивать из тебя, как клещами! – Мама выглядела так, будто ей самой сейчас было шестнадцать, а вовсе не тридцать девять. – Он симпатичный?

– Вполне. Кстати, он наш сосед.

– Неужели?

– Его зовут Юлиан, – сказала я, почувствовав при произнесении его имени приятное дрожание в животе, которое я определила как синее. – Юлиан Норд.

– Выходит, он…

– Сын моего терапевта, да.

На какой-то миг мамино лицо сделалось серьезным, затем она снова беззаботно рассмеялась:

– И что? Ты в него влюблена?

– Ты шутишь, что ли? Мы всего лишь поговорили.

Несмотря на свой ответ, я задумалась над маминым вопросом. Если разобраться, я еще ни разу не была по-настоящему влюблена. Нет, бывало, конечно, я могла втюриться в парня, обычно втайне – я была слишком робкой, и он не догадывался о моей симпатии. Но по-настоящему… Нет, я еще никогда не была влюблена. По крайней мере в том смысле, как пишут в книгах. Однако дрожь в животе, которую я почувствовала, увидев Юлиана в супермаркете, походила на касание крыльев бабочки.

– Он мне кажется милым, – сказала я наконец.

Мама склонила голову набок и улыбнулась:

– Так-так. Ты находишь его милым. Насколько милым?

– Весьма и весьма.

Мы одновременно разразились приступом смеха. Мы смеялись так громко, что нас, наверное, было слышно с улицы. Так протекало время, и мы беседовали о вещах, о которых никогда не говорили друг с другом раньше. Казалось, мы заново познакомились. Новая Дора и новая Антонелла-мамусик, которыми мы стали за эти четырнадцать месяцев.

К тому времени как мы около полуночи стали расходиться по своим комнатам, мама допила бутылку. Она слегка шаталась, поднимаясь передо мной по лестнице.

– Спасибо, – произнесла она заплетающимся языком, запечатлев на моей щеке поцелуй на ночь. – Спасибо за чудесный вечер, моя лучшая подружка!

Потом она посмотрела на кровать в своей спальне так, будто прицеливалась.

– Целая бутылка вина! Боже, кара, завтра у меня будет чудовищная головная боль.

«Моя лучшая подружка». Слова мамы еще какое-то время звучали в моей голове, пока я сидела за письменным столом, вглядываясь в черноту летней ночи, и ждала, пока мой старый лэптоп загрузится. Я была слишком возбуждена, чтобы спать.

«Моя лучшая подружка». С одной стороны, я была безумно рада нашим хорошим отношениям – это было единственное, что осталось у меня из прошлого, – но, с другой стороны, я чувствовала пустоту в своем сердце. Одинок ли ты, узнаёшь лучше всего тогда, когда у тебя больше двухсот френдов в фейсбуке, а в настоящей жизни ни одного. Никого, с кем можно срочно встретиться и поговорить или просто побыть вместе.

«Моя лучшая подружка». Разумеется, мамусик ею и была для меня. Но она была еще и моей матерью. Я просмотрела ленту друзей, почитала новости, большинство из которых приглашало на какие-то детские игры, и обнаружила, что 17 человек удалили меня из друзей. Как мило. Никого из них я не встречала в реале. С большинством я познакомилась на интернет-форумах для таких, как я. Там люди называют себя придуманными никами, например «Королева Психов», «Темные Мысли» или «Ничего-болыие-не-хочу-85».