Теперь я понимаю, дело не в том, что я была подростком. Мне просто не хотелось, чтобы мама смотрела на меня, потому что знала: пока она вглядывается в меня, то часто просчитывает, изучает и сравнивает.

Повзрослев, я возненавидела комплименты, и неважно, делали их подруги или мужчины, которые были мне интересны. Одного из моих парней часто смешило это смущение от его слов о моей красоте.

– Боже! Ты не можешь просто это принять, – говорил он мне, наблюдая, как мне становилось неловко.

– Замолчи, – я закатывала глаза, пытаясь показать, как он неправ.

– Но ты же модель, а значит, все согласны с тем, что ты красива, – растерянно произносил он, ожидая объяснений.

Я не знала, что ответить. Хотелось сказать ему, что мне вообще не нужны парни, мне было приятно это говорить. Мне нравилось слышать такие слова на съемочной площадке, когда я зарабатывала деньги, но в личной жизни я не нуждалась в этом. Какая-то часть меня пыталась сопротивляться моей способности сочетать красоту с уникальностью и любовью. Нет, спасибо. Я не хочу того, что они пытаются мне предложить. Мне не нужны их зеркала. Мне не нужна любовь со словами: «Ты самая красивая».

Мама перестала красить волосы в возрасте шестидесяти лет, позволив им поседеть, посеребриться и, наконец, побелеть.

Она продолжала коротко стричься, ее волосы вились и сохраняли объем. Мама все еще была красивой – слово, которым редко характеризуют женщин старше шестидесяти, но точно отражающее мою мать и ее элегантные черты лица, которые с возрастом стали мягче.

– Стареть странно, – сказала она однажды утром, сидя на голубом диване у окна в моем лофте в Лос-Анджелесе. – На днях я шла по улице и увидела двух привлекательных молодых людей, которые шли мне навстречу. Я не задумываясь немного выпрямила спину, когда проходила мимо них, – мама издала легкий смешок. – Но они даже не взглянули на меня. И тогда я поняла, что теперь невидима для них. Все, что они видят, это женщину с седыми волосами!

Она прекрасно выглядела при естественном освещении, когда говорила это.

– Думаю, так оно и бывает, – мама пожала плечами. В ней было какое-то умиротворение. Я представила, каково это – однажды перестать быть замеченной мужчинами.

– Может быть, это как-то освобождает? – спросила я.

– Возможно, – в конце концов ответила она.

Прошло совсем немного времени с момента нашей свадьбы, когда мой муж небрежно заметил:

– В мире так много красивых женщин.

Я замираю при этих словах. Знаю, что это абсолютно верно и правдиво, и все же чувствую знакомый укол в животе.

– Что? – спрашивает он. Он почувствовал изменение, ощутил мгновенное напряжение в моем теле.

– Я не знаю, – отвечаю я, прижимаясь лицом к его груди и стыдясь собственной реакции. – Не понимаю, почему мне больно слышать это от тебя.

Вижу, что он хочет утешить меня, но он растерян. Мне тоже хочется от него утешения, но я не понимаю, почему мне это так необходимо. Почему я внезапно почувствовала, что он недостаточно любит меня?

В маленькой комнате без окон, в кабинете моего психотерапевта, я рассказываю о своей реакции на замечание мужа. Я объясняю боль в животе. Оценку. Других женщин.

– Яблоки и апельсины, – говорит мне психотерапевт. – Что, если ты не такая же, как другие женщины? Что, если ты совершенно другой фрукт? – мягко спрашивает она.

Мне не нравится этот разговор: я ужасно смущена. Хочется встать и закричать: «Конечно, я знаю это! Я ненавижу женщин, которые сравнивают себя с другими женщинами. Я не такая!»

Но есть разные версии меня: одной нужно услышать, что говорит психотерапевт, а вторая хочет поправить ее.