— То есть, — первым находится Рома, — сегодня тебя нигде не ждут, и ты вышла ко мне? 

— Да, — выдыхаю я, заглядывая ему в лицо. 

Его брови на секунду удивлённо взлетают, но он сразу же саркастично заключает: 

— А мышка-то оказалась смелей, чем я предполагал. 

— Пожалуйста, не так громко, — жалко прошу я, неосознанно подаваясь к нему ближе на один шаг. 

— А что так? — вновь взлетают брови, но определённо с издёвкой. — Не хочешь, чтобы другие знали правду о тебе? 

Сглатываю обиду и не позволяю себе чувство стыда. Потому что я никому не делала ничего плохого, в конце концов! 

— Не устал сидеть? Может, пройдёмся? 

И вновь на его лице проскальзывает искреннее удивление, а следом он снисходительно хмыкает и поднимается с лавки, подхватывая свой рюкзак: 

— Пожалуй, можно размять ноги. 

Я первая начинаю вышагивать по асфальтовой дорожке, и моей конечной целью является детская площадка, подальше от чьих-либо окон и ушей. К тому же есть на ней пятачок густых кустов с высоким деревом и лавочкой возле него, которые удачно скроют нас ещё и от ненужных глаз. 

Резко торможу возле лавки и оборачиваюсь, чуть ли не носом упираясь в грудь неожиданно оказавшегося так близко Ромы. В нос ударяет запах его тела и дезодоранта. Почти столкновение сбивает меня с мыслей, но я быстро беру себя в руки и делаю шаг назад: 

— О какой правде речь? 

Рома вновь хмыкает, бросая рюкзак на лавку, и засунув руки в карманы джинсов, сужает на меня глаза: 

— И как долго ты собираешься делать вид, что ничего не понимаешь? В принципе, я свободен до конца лета, чтобы продолжать в том же духе, пока ты не признаешься. Но будь любезна, утоли моё любопытство. 

— Серьёзно будешь сидеть под моими окнами до конца лета? — не верю я. 

— Мне это по силам, — пожимает он плечами. 

— Это ненормально, — выдыхаю я. 

— А нормально следить за людьми и сразу же прятаться, если они тебя замечают? Я, в отличие от некоторых, хотя бы делаю это открыто.  

— Пожалуйста, не нужно больше, — молю я. — Наверняка ты можешь найти занятие поинтересней. 

— Могу. Но хочу ли? 

— Что нужно сделать, чтобы ты захотел? 

Рома не отвечает и словно всматривается в меня пристальней, и взгляд его такой... такой... В общем, я под его действием, естественно, смущаюсь, опускаю глаза и чувствую, как горит лицо. Проклятье.  

— Вопрос, который неожиданно заставил меня задуматься, — усмехается он спустя полминуты, словно сам себе. — Ну да ладно. Просто признайся, мышка. Думаю, этого будет достаточно. 

— Признаться в чём? — не сдаюсь я и опускаюсь на лавку. 

— Какая ты упёртая, — втягивает Рома воздух сквозь зубы, кажется, начиная злиться. — Я видел тебя вчера. Как ты спряталась. Не пойму, ты ловишь кайф, что ли, тайно наблюдая за другими людьми? 

— Не пойму, — поднимаю я на него глаза, потому что мне тоже есть что сказать, — мне запрещено находиться на собственном балконе, если ты внизу играешь на своей гитаре? 

— Нет, конечно. Только нафига прятаться, как мышь? 

— Знаешь что? — прищуриваюсь я, с силой сжимая пальцы на деревянной балке лавочки. 

— Удиви, — пренебрежительно усмехается он. 

— Есть люди, которые умеют стесняться! Понятно? Мне было неловко, после того как я вмешалась в ваши разборки. Теперь ты доволен? 

— Нет. А знаешь почему? Ты продолжаешь нагло врать. 

— Надо же! — подскакиваю я с лавки. — Какие мы проницательные. Всё-то мы знаем. Делай что хочешь, — бросаю напоследок и иду мимо него, но он неожиданно обхватывает своими шершавыми от застарелых мозолей пальцами моё предплечье, останавливая меня. 

— Прекращай подглядывать, мышка, — напряжённо произносит он над моей головой. — Иначе...