Нельзя сказать, что Ярина приняла предложение с энтузиазмом, она выглядела настороженной, когда слушала Германа, будто чего-то от него ждала: слов, действий, подтверждений. Коротко, в духе биологического отца, сказала, что подумает. Он уже хотел отказаться от идеи, начал подыскивать варианты съёма жилья, пригодного для наследницы самого Глубокого, как «сестричка» всё-таки согласилась. Знал бы он причину, когда в душе ликовал, как самец марала перед спариванием.

Царевич Елисей! По сей день чудом живой, с уцелевшими конечностями! Елисея Ярина звала «другом». В дружбу между парнем и девушкой Герман верил в бытность просмотра мультиков по воскресеньям в девять утра, с приходом полового созревания иллюзии развеялись. Грёбаный Царевич постоянно крутился вокруг Ярины, околачивался рядом днём и, черт возьми, ночью. В последнем Марков был уверен так же, как в неизбежности собственной эрекции по утрам.

Елисей действительно был «Царевичем». Младшим сыном высокопоставленного чинуши, связанного с банковской сферой. Старшие дети оного трудились по профильному направлению родителя, Елисею была отведена такая же роль. По неизвестной причине отпрыск благородного семейства не отправился учиться в Гарвард или Оксфорд, как полагалось по праву рождения и толстого кошелька предков. Остался на родине, поступил в престижный, но всё-таки российский университет. Впрочем, причина сияла на лице парня, когда он смотрел на Ярину.

Елисей поселился рядом, всего-то через пару домов. В недавно построенном элитном жилом комплексе, косившим под старину. Сладкая парочка решила не расставаться.

Ярина перебралась в квартиру заботливого, мать его, старшего брата, искренне поблагодарив за участие. «Брат» в свою очередь широко улыбался, отвечая дежурным: «не за что», мечтая однажды свернуть башку приятелю «сестрички». Сцена, достойная Оскара, честное слово! Леонардо Ди Каприо не сыграл бы лучше.

Ежеминутно, как ядерные вспышки, рождались мысли – Ярина ему не сестра. Ни по юридическим законам, ни по биологическим. Человеку девятнадцать лет, она совершеннолетняя. Если Герман предпримет попытку сблизиться, показать свои чувства, открыться, он не нарушит ни один закон из существующих. И тут же, наотмашь, врезалось напоминание о законах человеческих. По ним тридцатитрёхлетнему мужику, считавшемуся «братом», нечего делать в жизни, а тем более в постели девятнадцатилетней «сестрички».

Грёбаной влюблённостью необходимо переболеть в одиночку. Перебеситься, дать гормонам наиграться, схлопнуться мыльному пузырю несбыточных желаний, чтобы, наконец, свободно выдохнуть и продолжить жить своей жизнью.

Итак, Ярина осваивалась с жизнью девятнадцатилетней беззаботной студентки. Перебралась из особняка Глубокого в центр города, дав возможность Нине вздохнуть полной грудью. Встречалась с Елисеем, вместе парочка проводила уйму времени. Герман изображал душечку «старшего брата», ежедневно повторяя себе, как мантру, необходимость выбросить из головы всё, что связано с девчонкой, кроме официальных отношений. И каждый день думал, вспоминал, купался в жгучих желаниях, как мазохист в боли от ударов кнута.

Порой он заезжал за «сестричкой», чтобы отвести её с грёбаным Елисеем в приют для бездомных животных, обманывая, что просто ехал мимо. Один раз даже прошёл за сладкой парочкой, посмотрел на сидящих в вольерах собак, крутящихся ужами кошек. На попечении приюта был облезлый бесхозный енот, воняющий на версту вокруг хорёк – хозяйка богодельни для животных сказала, что парню требуется кастрация. Большая красноухая черепаха, которая обитала в ванночке для купания младенца, ворон с перебитым крылом.