Замерзший Робот поправляет таблички, чтобы стояли ровно. Может, тоже ищет смысл в числах, а может, просто невротик или педант.

– А ты пользуешься популярностью, – поддеваю его я.

Он морщится:

– Был когда-то.

– Не похоже, чтобы перестал.

Официантка приносит мой заказ, не забыв улыбнуться Замерзшему Роботу. Готова поклясться: она даже хлопает ресницами!

Замерзший Робот краснеет.

– Видишь? Я же говорила.

– Не я, – он передает мне кетчуп, – тот, кем я когда-то был.

Я высыпаю картошку на салфетку и принимаюсь за еду. Наверное, это невежливо – есть, не дожидаясь его. Но не думаю, что Замерзшему Роботу важно заполучить в партнеры по самоубийству непременно воспитанную девушку.

Скоро официантка приносит и его заказ: чизбургер, картошку фри, халапеньо{ Разновидность острого стручкового перца.} и молочный коктейль с шоколадом.

Я отхлебываю клубничный коктейль и недовольно кривлюсь: кисловатый, хотя вообще приятный.

– Не стоит, – вдруг заявляет Замерзший Робот.

– Я и не собиралась ничего говорить.

– Правда я не такой, каким ты меня представляла? – Кусок картошки будто сам собой прыгает ему в рот – до того быстро. На самом деле он просто не хочет есть. Знакомо.

Не отвечая на его вопрос, задаю свой:

– А я – такая, как ты ожидал?

На несколько секунд воцаряется молчание.

– Если честно, нет. Но это даже хорошо.

– Но хоть чуточку? Ты же сразу вычислил меня на стоянке.

Он морщится как от боли и один за другим, не глядя, отправляет в рот несколько перчиков.

– Что? – Я приподнимаю брови.

Замерзший Робот снова принимается за перчики, которые исчезают с рекордной скоростью, с пальцев капает сок. Он слегка морщится, когда едкая жидкость попадает на свежую царапину на левой руке.

– Давай, скажи, – настаиваю я, – Как ты меня вычислил?

Он глядит на меня поверх очередного перца, готового к закланию.

– Не хочу тебя обидеть.

– Да что ты говоришь! – Мой голос звучит резче, чем мне бы хотелось. Чтобы немного разрядить обстановку, я с громким хлюпаньем всасываю коктейль – не хочу, чтобы Замерзший Робот считал меня отстойной. Не сейчас. Не хочу, чтобы вместо меня он нашел другого самоубийцу.

Он вынимает семена из перца, кладет их на язык и глотает. Так и вижу, как они прожигают огненную дорожку в его горле, но вид у парня все такой же невозмутимый. Наконец я дожидаюсь ответа:

– У тебя на лице написано, что ты хочешь умереть. Ты выглядишь адски несчастной.

Я смотрю на него пустыми глазами, он тоже не отводит взгляда, потом вдруг начинает ерзать на пластмассовой скамейке и утыкается взглядом в кроссовки. Голова виснет, подбородок упирается в грудь. Веснушчатый затылок начинает краснеть.

Через пару секунд до меня доходит смысл того, что он сказал, и я начинаю хохотать, аж горло саднит, приходится хлебнуть еще коктейля.

Одна бровь Замерзшего Робота ползет вверх.

– Я ужасный тип, да?

Я трясу головой:

– Нет, честный. Мне это нравится. Что ж, теперь ты знаешь, что я тебя не кину.

Он пожимает плечами, поигрывая молнией на толстовке.

– Этого я не знаю. Ты действительно выглядишь как человек, который хочет умереть, но вот в том, что ты дойдешь до конца, – не уверен.

– Ну, потому я и пришла. Мне нужна… поддержка. – Нахмурившись, я рассматриваю крупные черные буквы на его одежде: «Баскетбольная команда Университета Кентукки». – Это ясно? Команда, чувство локтя – ты же спортсмен, должен понять.

Он опускает взгляд на толстовку.

– Я больше не спортсмен.

– Об этом я тебя не спрашивала.

– Да, не спрашивала. Но я понимаю, о чем ты: вместе легче, чем одной.

Опершись на стол локтями, я наклоняюсь к Замерзшему Роботу и стараюсь держаться с простодушной самоуверенностью нашей официантки.