На четырнадцатые сутки полк подошёл к обрыву, нужно было весь народ, оружие и мулов спустить вниз на равнину. На канатах сперва были спущены взвод солдат и офицеров, которые взяли это место под охранение, затем спускались все остальные и техника. Эта работа продолжалась трое суток.

Не везде было благополучно: некоторые солдаты падали вниз и разбивались. Похоронив своих братьев и соединившись с обозом, полк пошёл дальше по сёлам и деревням Турции, не получая какого-либо сопротивления и благополучно возвратились обратно в Санкт-Петербург.

Какая была встреча жителями города Петербурга – царские полки! Не доезжая до города всех солдат и офицеров помыли, одели в новое и строевым маршем они вошли в город.

На Сенатской площади был парад, его принимал сам царь Александр.

Возвратившись домой, отец умел читать по-русски и на славянском языке, а также писал письма и считал себя грамотным. Как только отец женился, немного пожили с братом Никифором и разделились (с братьями Кузьмой и Федотом разделились раньше, ещё в посёлке Мёртвые Соли уезда Илецкая Соляная Защита).

Отец и дядя Никифор делились в хуторе Нижняя Чёрная Речка. Старший брат Никифор сказал своей жене Степаниде и моей матери Марфе: «Вот что, бабы, ни в одно дело не вмешивайтесь, я старше всех вас по возрасту и по положению заменяю брату отца, я его не обижу!» Начался делёж. Он был произведён в течение одного часа. Дядя Никифор сказал: «Вот две лошади мне, а такие-то тебе, брат Михаил». Отец был согласен – и так поделили всё, хлеб поделили надушно. В доме остался дядя Никифор, а отошёл отец. Затем, вспомнили: на крыше лежали двадцать пучков лык для лаптей, и это поделили. При окончании дележа дядя Никифор спросил отца, доволен ли он, не пропустили ли чего, всё ли учли? Отец сказал: «Всё», а снохи и слова не молвили. Затем, встали вчетвером, помолились богу, поклонились друг к другу в ноги, расцеловались, сели за стол, выпили по чарке водки и разошлись: отец перешёл на квартиру к Семёну Попову. Жили врозь, но никогда они дружбы не теряли – всегда были вместе и помогали друг другу при радости и беде. Когда дядя Никифор умер, оставив большую семью, отца почитали племянники, всегда ходили к нему за советом.

После раздела отец скоро разорился: сдохла лошадь, украли корову – вывели со двора (обули в лапти), а последнюю лошадь отобрали полицейские: поехал на базар в станицу Верхнеозерную, там подошли к лошади два киргиза, осмотрели её и через час привели полицейского, признали лошадь их, (подделали расписку на неё). Напрасно отец приводил односельчан, которые подтверждали, что серый жеребчик доморощенный, лошадь «улетела», а телегу привезли домой добрые люди.

И с тех пор отец до последних дней своей жизни богатым не был: лошадь, а иногда две, корова всегда была, птица и мелкий скот.

Начал я помнить с 1911 года – был окружён заботой своих родителей, семья состояла в то время из родителей, сестры Ирины, старше меня на 10—12 лет, и меня.

В 1911 году, голодным году, в хуторе Нижняя Чёрная Речка кормили нуждающийся народ за счёт государства. Котёл находился от нас через четыре двора, туда заходили с горшками, где получали хлеб и сваренную пищу, в этот котёл ходили и из Верхней Чёрной Речки (мужчину называли – Марун).

Флаг с красным крестом развевался на крыше жителя Матвея Юрьева, там жила и сестра милосердия, так в то время называли медицинских сестёр.

Наша семья из котла не довольствовалась, как видно, не нуждалась в этом, я помню: мать испекла хлебы ржаные, отец сказал: «Кушать можно!» И, припоминаю, как на новые места уехал Андрей Кузьмич Садчиков, и у него был сын Ванька.