– Ну уж это ты слышал? – спросила Марго.

– Он просто играет. У него же день рождения. Не будь как…

– Даже не думай договаривать! – прервала его Марго. Было очевидно, что Джонатан собирался сказать: «Не будь как Джеральдин», прекрасно зная, как сильно она раздражается, когда кто-то сравнивает ее с сестрой.

Джонатан пожал плечами и снова скрылся за газетой.

«И вовсе я не как Джеральдин!» – подумала Марго и вернулась к вязанию; ее движения стали резкими, нервными, она пропустила одну петлю и сделала парочку лишних, но даже не заметила этого. Как не заметила и того, что Мистер Убийца, покинув комнату слуг, пошагал вверх по лестнице, преодолел второй этаж и поднялся на третий, после чего вошел на чердак с большими часами, где его уже ждал тот, за кем он явился на самом деле, хозяин дома…

Марго теперь волновало лишь то, что происходило наверху, – игнорируя радиофор, она напряженно прислушивалась и в какой-то момент услышала. В детской как будто захлопнули крышку сундука. После чего раздался отчетливый лязг.

«Так, с меня достаточно!»

Отложив вязание, она поднялась с кресла и сказала:

– Он завтра будет как лунатик. Если его не уложить, он может проиграть так до самого утра.

– Как знаешь, – ответил Джонатан и добавил с многозначительной улыбкой: – Но то, что в детстве из своих родителей меньше я любил именно маму, должно тебе о чем-то сказать.

Марго, нахмурившись, направилась к лестнице. Она не была строгой женщиной – скорее, она была в меру строгой женщиной, а в сравнении с Джеральдин так и вовсе была очень даже доброй и мягкой. Джеральдин считала, что Марго и Джонатан слишком балуют Калеба и однажды из него непременно должен вырасти бродяга или, что хуже, какой-нибудь актер, а быть может, и вовсе продавец рыбы (рыбу и все с ней связанное она просто ненавидела). Марго не сильно полагалась на мнение сестры, поскольку Джеральдин была из тех матерей, которые за малейшую провинность сажают детей в чулан, бьют их по пальцам или по спине и используют едва ли не в качестве домашних слуг. И сегодня она уж точно не думала отправлять сына спать, лишив его возможности поиграть со своими новыми игрушками, но что-то внутри будто бы подталкивало ее, твердило не замолкая: «Тебе стоит пойти. Прямо сейчас… Иди…»

И вот она поднимается по лестнице, а ощущение тревоги крепнет в ней с каждой пройденной ступенькой.

– Когда будешь возвращаться, заведи, пожалуйста, варитель! – воскликнул Джонатан. – Что может быть лучше к убийству, чем горячий желудевый чай!

Марго не ответила.

Из детской доносился топот. Там кто-то ходил, меряя комнату тяжелыми шагами. А еще она услышала голос. Голос этот, как ей показалось, не принадлежал ее сыну.

– Джонатан! – шепотом позвала Марго, но тот ее не слышал. Радиоспектакль подходил к своей кульминации: крики, гром, «тик-так, тик-так…» и револьверные выстрелы заполонили гостиную…

Марго заглянула в чулан на лестничной площадке и взяла там метлу. Она не совсем понимала, что будет с ней делать, – сметет Калеба с ковра, как мышонка? Или пригрозит, что выметет все игрушки из детской, если он не станет слушаться?

Что-то ей подсказывало: «Метла тебе не за этим… Ты ее схватила только потому, что под рукой не нашлось ничего получше…»

Что именно это «получше» и для чего оно могло бы понадобиться, она боялась даже подумать.

Поднявшись на второй этаж и подойдя к двери детской, Марго прислушалась. Из комнаты раздавалось сиплое старческое бормотание, а еще тоненький писк, имитирующий женский голос, как будто Калеб и в самом деле всего лишь играл со своими игрушками: раздав им роли, озвучивал реплики на разный манер. Голоса о чем-то спорили, а потом внезапно смолкли. Повисла тишина.