По-русски они тихо спрашивают:

– Что хочет от тебя этот турок?

И вдруг, сама того не ожидая, я будто вступаюсь за него:

– Он не турок никакой, он из Индии, так, просто поболтали немного.

И тут наша лодка медленно останавливается в море, гид сообщает о том, что мы полчаса будем плавать в открытом море с масками, и только потом продолжим путь на остров.

Черт, я не знала об этом бонусе, мне становится немного не по себе. Я и на мели-то не особо хорошо плаваю, сильно боюсь глубины, и уж точно не умею плавать с маской.

Лиза с Денисом радостно улыбаются и практически бегом удаляются нырять прямо с борта лодки. Я, как прибитая гвоздем, продолжаю сидеть на месте, думая, что же делать. «Надо пойти к маме», – думаю я. И тут позади меня спокойный голос задает вопрос:

– Ты тоже не умеешь плавать?

Нехотя поворачиваюсь.

– Я умею плавать. Просто неуверенно.

И через секунду переспрашиваю:

– Что значит «тоже»? Ты что, плавать не умеешь?

И с чего это между нами завязалась какая-то манера язвить друг другу с самого начала общения? Ведь незнакомые люди как минимум должны оставаться элементарно вежливыми. Хотя он вполне вежлив, это я почему-то крайне груба с ним, хотя он и не сделал ничего плохого, кажется.

– Умею, просто неуверенно, – повторяет он за мной и снова улыбается, будто он выиграл какой-то приз.

Надо сказать, меня эта улыбка уже не раздражает, но и не настраивает на дружеский лад. Чувствуется, что за ней нет ничего плохого, и это не похоже даже на флирт, но я не могу понять, какие именно чувства она у меня вызывает. Какие чувства вызывает Он.

– Молодец, – нелепо бросаю я и иду в сторону кабины, где сидит мама, подальше от этих непонятных размышлений.

Мама, само собой, и не собиралась плавать с маской, ровно как и без. Она не умеет плавать от слова вообще, хотя она считает, что умеет, но обычно она просто отталкивается ногами от дна, немного машет руками несколько раз и снова приземляется на ноги. И снова по кругу.

– Ты пойдешь плавать с маской?

Оттого что я могу держаться на воде несколько дольше нее и даже иногда заплываю на глубину, мама считает меня суперпловцом.

– Конечно нет, я боюсь. В открытом море, да еще и с масками. Я пойду на корму лодки, посмотрю, как плавают остальные. Ты будешь тут?

– Да, я пока просто посижу и посмотрю на море, без всех этих прыжков и брызг, – с улыбкой отвечает мама.

Я иду на корму и вижу, что почти все, кто был лодке, уже плавают в открытом море. Конечно, как же иначе. В такие моменты мне становится очень грустно и неловко оттого, что к 21 году я так и не научилась уверенно держаться на воде. Голова Лизы торчит из воды в нескольких метрах, и, увидев меня, она кричит:

– Элль, давай к нам!

– Не, я плохо плаваю, буду здесь! – кричу в ответ.

Она подплывает ближе и уже спокойно говорит:

– Там столько рыб! Такая красота. Не Египет, но все же. Возьми жилет, поплавай с нами!

Я мешкаюсь.

Лиза снова:

– Нельзя такую возможность упускать, давай!

И уплывает.

Черт. Сказали бы мне, что будет купание в открытом море, вообще бы не поплыла на эти острова. Но на рыб посмотреть хочется… Страшно, но я иду к гиду и беру последний жилет, туго затягиваю на себе, направляюсь к лестнице, что спускается в воду.

По одной ступеньке спускаюсь… Не так уж и страшно… И тут смотрю в глубину – боже мой! – вода прозрачная и видно, как глубоко дно… Как страшно-то, с ума можно сойти. Но я же в жилете. Все так расслабленно и легко ныряют прямо с борта и плавают без жилетов. Наверное, я выгляжу абсолютно жалко.

– Pathetic… – шепчу я самой себе. – Ну уж нет!

И вот я уже в воде, пытаюсь оттолкнуться от лестницы, но меня будто сносит обратно под лодку. С круглыми от страха глазами я начинаю быстро грести руками, почему-то не обратно, а, наоборот, подальше от этой лодки, в море, и тут ловлю на себе взгляд, тот самый, но уже вижу смеющиеся глаза без очков. Эдас уже в воде и тоже в жилете. Глаза добрые, карие, и он говорит: