– Так это и сложнее худеть, когда мало лишнего. Во-первых, физиологически, я тоже кое-что знаю об этом. Во-вторых, психологически, Двухцентнеровые дамы, как ты говоришь, не сомневаются, вероятно, в том, что им пора расстаться с булками. А как в весе 55 килограмм прийти к этому?

– Вот оттуда и три года почти. Два с половиной точно. Я закончила кормить ребенка и буквально за месяц вернулись три килограмма, а потом так же быстро, еще два.

– Казалось бы, пять килограмм, мелочь какая. А почему так сложно тогда? Это пара месяцев всего строгого контроля.

– Ты знаешь, Ань, у меня был непростой моральный период, я перерождалась. Я внутренне себя очень здорово перелопатила за то время, и это не могло не сказаться на внешности. Так случилось, что еда на какое-то время стала самым доступным источником удовольствия. Пришлось сначала обрести душевное равновесие, а потом взяться за бока и булки.

– И ты молодец, сегодня результат ошеломительный и попробуй, скажи, что это не так.

– Да, так, наверное. Только я не очень понимаю, зачем широкой аудитории знать именно про мои бока и булки?

– Слушай, ты мне веришь?

– Чуть-чуть.

– Просто дай мне руку и сделай шаг вперед. Ладно?

– То есть, как приличный человек времени подумать ты мне не дашь?

– А надо?

– Ну, ты же приличный человек.

– Я то приличный, но времени не дам. Зато даю гарантию, что все будет в лучшем виде и ты еще мне скажешь спасибо.

– Да? Давай попробуем, но у меня будет возможность в любой момент сказать «стоп»?

– Давай договоримся, мы встретимся в каком-то хорошем месте, поговорим, сделаем несколько снимков. Потом я напишу материал, дам тебе его прочитать, и тогда ты скажешь своё окончательное «да» или «нет». Хорошо?

– Ещё и портреты будут?

– Конечно. У нас очень профессиональный фотограф. Ты его снимки запомнишь на всю жизнь.

– Анька, ну ты, конечно, сказочница, придумала.

– Ну, что давай руку и вперёд?

– Я надеюсь провокаций и полуобнажённых снимков не будет?

– Наташа, давай я тебе дам выпуск журнала. Это последний, кажется. Ты его прочитаешь и поймёшь, в каком стиле мы работаем. Никакой желтухи, мокрухи и так далее. Все красиво, по-настоящему, с душой. Всё как ты любишь.

– Да, давай.

– Ну, всё, тогда, на связи. Тебе куда писать-звонить лучше?

– В ФБ давай, как обычно.

– Хорошо. Тогда я буду ставить нашу встречу в план. Ещё посоветуемся с редакторами, куда тебя потащить лучше и буду тебе отписывать, как и чего у нас. Ладно?

– Договорились.

– А кофе вкусный, кстати! И без тараканов.

Они рассмеялись, приобняли друг друга на прощание и разошлись. Наташа торопливо зашагала к лифту, поняла, что непростительно много времени потратила на встречу.

«Как интересно – подумала она. Какие, действительно, глупости отнимают у нас уйму времени. Кому-то мои булки и бока покажутся настоящей ерундой. В то время, как человечество решает глобальные задачи, я тут закусываю бутербродом надуманные депрессии. Неловко как-то. Но похудение – это, точно моя тема. И здесь она меня настигла. А папа как-то приятно сказал, когда я сбросила что-то около семи килограмм: „оставайся такой!“ – и в этом была невероятная нежность».

Из тюрьмы он вернулся зимой. Это случилось неожиданно. Наташа со старшей сестрой были дома, когда одна из них спросила через дверь «Кто там?» обеим показалось, что это приехал его брат. Но это был отец. Тощий, озлобленный и какой-то чужой. Уже взрослой Наташа пыталась представить его ощущения тогда. Как же горько ему пришлось. Потом он рассказывал, что в 90-х в тюрьме было жутко. Ему, к сожалению, было с чем сравнить.

Он зашел в дом. Первым делом пошел на кухню. Жрать. Наташа позвонила маме на работу. Та велела не рассказывать отцу о её похождениях. Вечером они встретились, пообщались очень спокойно. Отец, конечно, притих. Казалось, он так устал, что готов согласиться со всем, лишь бы жить в мире. И мать ответила ему взаимностью. Наташа с сестрой как раз, кстати, разболелись. Вечером они, не сговариваясь, сжимали градусник сильнее, чтобы температура была выше, и родители поняли, что не время сейчас ссориться. Мать с отцом так здорово суетились вокруг них, с тревогой решали, как лечить детей. Это был настоящий мир. Полноценный, восстановленный из пепла. А через несколько дней девочки увидели, как родители целуются у себя в комнате. Так в их доме поселилось счастье. Наташа любила вспоминать, как потом они ходили в цирк все вместе, а папа вёл её за руку. Цирк она не запомнила, только папину теплую, уверенную руку. И всё было прощено и забыто. Всё было выжжено, и земля под ногами была девственна. Это было счастливое время, когда всё останавливалось, когда хотелось перестать дышать лишь бы этот миг замер на вечно. Так было всякий раз, когда отец переставал пить и неосторожно размахивать руками.