– Протестую! Ты не можешь знать всех столичных адвокатов! – хитро прищурившись, Алина смерила меня победоносным взглядом.

– Протест принят. Но поверь, почти все мои коллеги – закостенелые мизантропы, на дух не переносящие людей. Единственные, с кем они готовы общаться – клиенты, которые им платят.

– Звучит ужасно. Ты тоже такой?

– Скорее да, чем нет. Знаешь, иногда я делаю ставки с самим собой. Стоит взяться за новое дело, как я могу почти со стопроцентной вероятностью сказать, что будет происходить дальше и чем все закончится. Но иногда ошибаюсь. Наверное, это и не дает мне скатиться до синдрома Бога.

Сказал и тут же осекся. В какой момент беседа переключилась на меня? А синеглазка не промах, и правда мастер слова, как ловко раскрутила меня на откровения.

Так за беседой мы доехали до конечного пункта и остановились у страшной девятиэтажки. Облупленный фасад, окна – бойницы, в которых виднелись убогие интерьеры из девяностых. Стремное место, и оно никак не вязалось с белокурым ангелочком, сидевшим рядом.

– Ты живешь здесь?

– Ну что ты, просто решила посмотреть район, – она шутила, пытаясь скрыть неловкость. И все же я уловил нотки стыдливости. – Спасибо, что подвез.

Выйдя из машины, Алина помахала миниатюрной ладошкой и уже развернулась к подъездным дверям, как я окликнул:

– Алина… скажи дочери, пусть перепишет эссе и принесёт мне.

Легкий кивок и снова обворожительная улыбка с ямочками на щеках. Ну, до чего же красивая! Проводив ее взглядом до подъездных дверей, поймал себя на любопытной мысли:

Кто бы ни был твоим бывшим мужем, ангелочек, он беспросветный тупица, раз упустил такое сокровище.

Алина.

Кожаный салон, едва уловимый аромат табака и мужественный профиль, подсвеченный мелькающими огнями города. В этой картинке идеальным было все. Даже крепкие пальцы с тонкими темными волосками на фалангах. Мой взгляд то и дело скользил по салону, стараясь впитать каждую деталь и запомнить. Кто знает, когда еще случится мчать по вечерней Москве с красавцем-мужчиной за рулем. Было нечто приватное, волнительное и пробирающее до дрожи в нашей неожиданной поездке. И даже поднимаясь по ступенькам, я все еще слышала низкий, бархатистый голос Тиона.

Пребывая в самом расплавленном состоянии, я не сразу поняла, почему очутилась в кромешной темноте. Пришлось резко вернуться с небес на землю и включить на телефоне фонарик. Пройдясь по пыльным стенам, луч остановился на круглом плафоне. Так и есть, опять лампочка перегорела. Проклятие, надо снова писать управляющему, а потом ждать не меньше недели, прежде чем вкрутят новую лампу. Подавив судорожный вздох, я вставила ключ в замочную скважину.

Еще дверь не открылась, а София уже нетерпеливо притоптывала в коридоре. Но едва я переступила порог, щурясь от яркого света, как дочь в ужасе отшатнулась.

– Мам, у тебя дезодорант закончился? Могла бы мой взять.

Скорее по старой привычке, для начала проверила зрачки дочери и убедившись, что с теми полный порядок, облегченно выдохнула. Кто хоть раз сталкивался с зависимостью, поймет. Даже если все хорошо, ты всегда настороже.

– Нет, острячка. Это все иваси.

– Иностранец, что ли? Как бы то ни было, бросай его! Это античеловечный запах.

От такого комментария меня разобрал смех.

– Сейчас приму душ и все пройдет.

– Окей, но я жду подробностей.

Я мигом насторожилась.

– Каких?

– О встрече с Багратионом Давидовичем, конечно.

В голове промелькнуло с десяток догадок. Нас заметил кто-то из ее сокурсников в метро? Или София видела, как я выхожу из его машины?

– Как ты узнала?

– Мам, ты меня пугаешь, – дочь хмурилась и нервно отстукивала ногой по полу. – Я сама дала тебе пропуск в универ. Помнишь?