Для детей весьма характерен эгоцентризм, благодаря которому они считают себя (несознательно и не высказывая вслух) центром мира и причиной многих вещей: «мама пьет, потому что это я виноват», «папа создан только для меня и делает все только для меня». С возрастом, если не бороться с эгоизмом и эгоцентризмом, они перерастают в обыкновенное незрелое мышление уже взрослого человека, который продолжает искать в окружающем мире какой-то смысл и чью-то целенаправленную деятельность. Детское «Мама сказала, что я самый лучший!» перерастает в нежелание смириться с фактом, что мы не прекрасное божье творение по какому-то великому замыслу, а многотысячелетний продукт эволюции обезьян и в целом продолжаем оставаться приматами.

Маленькие дети твердо уверены в том, что все существует «для чего-то» (львы – чтобы смотреть на них в зоопарке, тучи – чтобы шел дождик). Взрослея, они продолжают эти ошибочные посылы на все сферы жизни: «Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно», «Боженька послал мне испытание», «Раз рефлексотерапия существует, значит, она работает».

Все это умножается на детский дуализм, который принципиально разделяет тело и душу, материальное и духовное, в котором каждый видимый объект имеет некую душу – дети разговаривают с плюшевыми игрушками вполне серьезно, и это нормально, а вот когда взрослые руководствуются теми же мотивами «присутствия души» в любой соринке Вселенной для запретов на эксперименты со стволовыми клетками или эмбрионами, то это уже непроходимый инфантилизм.

В итоге мы получаем, что многие научные идеи не находят одобрения в детском сознании таких взрослых просто потому что они «противоречат здравому смыслу» – то есть тому, к которому привык человек; это усугубляется, когда есть антинаучные альтернативы, которые не противоречат прямолинейной детской интуиции, особенно подкрепляемые такими же не затуманенными анализом, но уверенными высказываниями «авторитетных» людей, вроде церковников и политиков. Повзрослевшие дети продолжают некритично относиться к сказанному «большими людьми», в противовес неточным словам вечно неуверенных в себе ученых. И ведь в самой научной среде все абсолютно так же: профессор на родной кафедре сказал «так надо», значит, так и должно быть, а какие-то новые сведения из других стран – это что-то маловажное, тем более если они противоречат догмату.

Российские производители говорят: «Все эти ваши исследования – это очень дорого!», годами сгребая в карманы миллиарды рублей, из которых потратиться надо только на производство и на рекламу – это, конечно, очень честно. А их сторонники в лице врачей и пациентов только поддерживают этот мрак: «Наши великолепные лекарства не нужны Европам/Америкам, потому что сразу там всех вылечат!»

В СНГ обхаять ДМ – это просто честь для большинства населения: фармацевты считают это очередной «заказухой» (а их привычные рекламные буклетики, видимо, достоверны); пациенты имеют одно в голове «Я лечился, мне помогло, все ерунда!» без осознания, что препарат должен помогать всем и всегда, а не в зависимости от случайности, настроения или убежденности человека. Врачи, к примеру, говорят диабетику: «Вот, лечись мильгаммой и эспалипоном, точно полегчает!» – хотя надо говорить: «Если вы хотите какие-то препараты, то вот вам мильгамма и эспалипон, но от них вам легче станет только в голове. Без контроля над сахаром ноги отрежут все равно».

Одна старая, но ключевая для ситуации цитата:

В России клиническое исследование препарата законодательно не является необходимостью, поэтому его отсутствие не может быть для нас проблемой. Почему мы его не проводим? Потому что не испытываем потребности это делать».