Первая мировая война создала карту Европы не только как стран Европейского континента, но и колониальных владений Европы, подобно тому, как это было с «локковской Европой» в плане методологии, но отличающуюся составом тех стран, которые оказались руководимыми, как пишет Хантингтон, Западом. Он выделяет США, часть Западной Европы, почти всю Африку, Индокитайский полуостров и Австралия[81]. Первая мировая война не решила проблем Германии о вхождении в современность.

Посчитав для себя оскорбительным Версальский мирный договор, она развязала Вторую мировую войну, которая тоже закончилась для нее поражением, научившим в итоге Германию новым европейским ценностям. Ее традиционный лозунг «Родина, семья и работа» противостоял лозунгу французов «Свобода, равенство и братство». В музее Гренобля, где я видела их вместе, сущность современности предстала нагляднейшим образом во Французском плакате, а не в немецком, равно как различие архитектур на парижской фотовыставке немецкого философа В. Беньямина, где Берлин – тевтонский, мрачный и рядом легкий, привлекательный Париж.

Европа после Второй мировой представляла собой мир победителей фашистской Германии, где Германия пребывала первоначально в тяжелой ситуации. Английский исследователь Л. Госсман показывает, что концепт Европы не являлся в это время самоочевидным, т. к. он «не относится явным образом ни к четко установленному географическому или физическому пространству, ни к единой истории или культуре»[82]. Он вспоминает, что даже после Первой мировой войны в его родном городе Глазго принадлежность Британии к Европе не казалась самоочевидной: «…большинство проблем, заботивших мировых лидеров, были европейскими проблемами. Но в моем родном Глазго центральное положение Европы отнюдь не занимало умы масс. Люди были поглощены отчаянными попытками не лишиться работы, зарабатывать на еду и одежду… Вдобавок, будучи жителями Великобритании, а точнее, ее дальней северной части, мы не ощущали себя исключительно или хотя бы главным образом европейцами. В школе нас учили, что наша судьба неразрывно была связана с раскинувшимися по всему свету землями британских доминионов и колоний. У большинства из нас (в том числе у меня) были родственники в Канаде, Австралии, Новой Зеландии или Южной Африке – странах с похожими нравами, языком, институтами. Нам, жителям Глазго, Милан и Вроцлав казались гораздо более далекими, чем Монреаль или Брисбен, и во многом так оно и было… В те годы никто из нас не осознавал, что империя уже готова развалиться, подобно карточному домику. Мы чувствовали себя и в Европе, и вне нее. Поэтому мы не сильно волновались по поводу европейского заката. Мы были британцами»[83].

Следующая карта Европы и ее владений представлена Хантингтоном после 1960-ых, т. е. в период холодной войны и раскола мира на две части. Колониальная система уже распалась и центр демократии – США представлен с островками демократии в Европе, на Ближнем Востоке, в Южной Африке и Австралии[84].

Имеется также карта девяти цивилизаций в постдевяностые годы, где на Запад приходятся следующие регионы – США, Западная Европа и Австралия. Карта же в целом говорит о многообразии цивилизаций, которые могут придти в столкновение[85].

Как видим, не только концепт Европы может выглядеть изменчивым, но и Европа как регион, зависящий от вхождения в современность, от наличия демократии, капитализма, рынка влияния в Европе, колониальных владений и влияния на другие страны.

Германия сегодня стала лидером ЕС. Пройдя две мировые войны, она стала современной и демократической, вышла из послевоенной разрухи с помощью реформ Л. Эрхарда и демократической политики. Она пополнила семью демократических современных стран, первыми из которых были Англия и Франция.