аспектов наступления современности… англоязычной транснациональной сфере, включая заморские колонии и превосходство на море, – тому, что можно назвать (в честь автора “Двух трактатов о правлении”) “локковским оплотом”»[63]. Английский капитализм, развитию которого способствовали буржуазная революция в Англии 1640–1660 годов и гражданские войны между роялистами и сторонниками парламентаризма в 1642–1644 и 1644–1646 годах, стал основой формирования современности посредством модернизации. Современность, согласно Шпенглеру, который обращается к эпохе Гете, сначала начинает складываться как новая «фаустовская культура», зародившаяся еще в десятом веке и отрицающая доминировавших прежде как апполоновского, так и магического человека. «Фауст», над которым И.В. Гете работал почти всю жизнь, прослеживает становление зрелых форм этого мировоззрения и его превращения в проект современности. Либеральная первая, зрелая современность сформировалась в XIX веке, но имела как подготовительные формы, так и разные стадии. О. Шпенглер пишет о ней как первоначально случайной констелляции форм, в ходе собирания которых она «явилась типом исторического действия, которое внутри большого исторического организма, обладающего точно ограниченным объемом, занимает известное, биографически предопределенное в течение веков место»[64]. Речь идет о Западной Европе, регионе которой является «покоящимся полюсом… вокруг которого скромно вращаются тысячелетние истории и далекие огромные культуры»[65].

Европа отличалась от этих миров тем, что ею овладела «фаустовская» идея, наделившая ее самосознанием, идеей формирования личности, выражающей себя в мемуарах, размышлениях, исповедях, появились стереометрия и анализ, динамомашина, социальная воля к власти и пр., как отмечал О. Шпенглер. В отличие от «локковской Европы», «Европа Гете» стала относиться к формированию модерна не только как к естественно-историческому процессу, выведшему Европу на путь современности, но и как к проекту, который стал осознанно направлять Европу к модерну[66].

«Локковская Европа» претерпела изменения в конце XVIII – первой трети XIX века. И.В. Гете (1749–1832) жил в эпоху катаклизмов, войн и революций, превращения феодальной, дворянско-монархической Европы буржуазно-капиталистическую. Он, прожив долгую жизнь и являясь государственным деятелем, увидел в Вестфальской системе негативные последствия для раздробленной Германии, ибо эта система не позволила Германии получить статус, который бы объединял все ее территории, не все ее части были собраны в немецкое государство. И в то время, когда Гете мечтал об объединенном национальном государстве Германии, его современник философ-романтик Г. Новалис выступил с идеей единства европейских государств в своем развитии. В произведении Новалиса «Христианство или Европа» центральная тема состоит в обосновании новой политической реальности Европы как единой субстанциональной сущности, образованной взаимосвязанными между собой нациями-государствами Европы. «Новалис был первым, кто осознанно поставил в центр политической философии проблемную связь «Нация и Европа»»[67]. Это свидетельствует о том, что идеи модерна проникли в Европу даже тогда и там, где она еще не была своевременной. В Германии идея стать современной в концептуальном смысле была достигнуты ценой огромных ошибок и огромных жертв.

В Великой Французской революции, не отрицая ее достижений, И.В. Гете видел нерешенность многих базовых проблем, в том числе и в осуществлении ее лозунга «Свобода, равенство, братство». Он был близко знаком с русским двором, с царями и царицами, интересовался реформами Петра Первого и видел, что Германия и Россия стремятся попасть в число стран того нового и растущего ядра, которые позже были означены Шпенглером современностью, окруженной странами тысячелетней культуры, но не вошедшими в современность.