Мы – как Адам и Ева в раю. – И Анастасия усмехнулась:

– Знаю я вас – мужиков, – И когда увидела, что я не понял ее комментарий, пояснила:

– Вы ведь думаете, что, если бы у Адама было бы побольше лишних ребер – в раю действительно наступил бы рай.

– Хотя… – собрался вяло возразить я. Но Анастасия избавила меня от возможности сказать глупость:

– Петька, ты никогда не задумывался о том, что эволюция сделала этот процесс, процесс размножения, таким приятным потому, что он нужен эволюции. – И мне удалось промолчать.

Не говорить же мне было очевидное; то, что, видимо, эволюция – христианства не предполагала…

…Понимая никчемность слов, я не стал испытывать девочку на здравомыслие и сразу перешел к кчемности – к праотцам и праматерям.

И я встал на защиту прародителей:

– Если бы Адам и Ева не согрешили, людей на земле не было бы.

А потом не дал девочке перехватить инициативу, начав проповедовать старое:

– Злата, Бог дает людям возможность выбирать между хорошим и плохим, – сказал я ерунду – такое впечатление, что, кроме Бога, некому предоставить нам такой выбор.

Моя соседка-барменша предоставляет мне этот выбор каждый раз, когда ей заняться нечем.

Впрочем, это уже выбор не между хорошим и плохим, а между хорошим и очень хорошим.

– Что? – переспросила Злата, видя, что я задумался.

– Бог предоставляет людям выбор между тем, что хорошо и плохо.

– А зачем Бог создал «плохо»? – ответила девочка, глядя мне в глаза.

И я, впервые в жизни, задумался над тем, что составляло смысл этого ее вопроса.

Когда мне говорят, что Библия – единственная книга, из которой люди могут узнать о том, что хорошо, а что плохо, я вспоминаю свой собственный опыт постижения этих понятий.

О том, что хорошо, а что плохо, я узнавал из книг о Буратино, Чи-поллино, Незнайке.

Потом из рассказов Гайдара.

Потом из рассказов Джека Лондона.

А потом пришло время книг Ремарка, Хемингуэя.

К своим мыслям я тихо прибавил:

– Человек должен быть во что-то верящим. – И Злата тихо прибавила тоже:

– Вера – довольно банальная вещь.

Человек должен быть не банальным…

…Я не знал, что ответить, но был уверен в том, что такая гипотеза вряд ли понравилась бы нашим попам; и, видя мое молчание, Злата спросила уже серьезно:

– Вы не верите православной церкви?

– Я не верю церкви, которая является не православной, а государственной.

– Ладно, контрольный вопрос! – девушка изображала серьезность, но по ее лицу было видно, что удается ей это с трудом.

Она не спорила со мной, а пыталась обойти с фланга:

– Вы верите в то, что в этом году наступит конец света?

И я не стал изображать серьезность в ответ:

– Я даже не верю в то, что начало света уже наступило.

– Ну, а вопрос еще контрольней.

Только имейте в виду – вопрос будет сложным, – девушка напряглась; и я сделал то же самое.

– Вот если бы вы встретились с Богом, о чем бы вы его попросили? – И только после того, как она произнесла слова, расслабился.

Девушка задала вопрос, к той или иной форме ответа на который должен быть готов каждый.

Готов был и я:

– Я бы попросил Его: Господи, дай мне мудрости отличать то, что есть, от того – как должно быть…

…За словами, очень быстро, мне стало неловко за то, что я так беззастенчиво эксплуатирую неокрепшие мозги девушки; и я замолчал, улыбнувшись своей затее на прощанье.

Видя мое улыбающееся молчание, Злата проговорила:

– Вы, наверное, не понимаете меня и осуждаете?

– Не понимаю, но не осуждаю, – ответил я, насколько это было возможно, серьезно:

– Дураки считают непонятное плохим.

Остальные считают непонятное – интересным.

«Человек проще знаний, но сложнее веры», – мог бы сказать я, но ничего не сказал, потому что пришла моя очередь задавать вопросы: