На страницах «Панча» животные часто встречаются также в качестве фольклорных и литературных персонажей. Так, после победы Консервативной партии на парламентских выборах 1841 года журнал опубликовал карикатуру на ее лидера Роберта Пиля, которого изобразили в виде Серого Волка, преграждающего путь королеве Виктории в образе Красной Шапочки. Здесь волк никак не антропоморфизирован, за исключением портретной маски Пиля, из-под которой торчит волчий нос: можно сказать, что волк является волком от ушей до хвоста; он стоит на четырех лапах в волчьей позе. Таким образом, звери, представляющие собой карикатуру на конкретных лиц, могли быть менее антропоморфными, чем «национальные» и другие животные, что, конечно, является одним из способов дискредитации политического противника.

Не все зооморфные карикатуры в «Панче» носят политический характер, но в основном их персонажи напрямую или имплицитно принадлежат публичной сфере. В этом, по-видимому, одна из причин того, что, когда пол этих животных как-то обозначен, это почти всегда мужские особи. Изобразить в виде животного женщину, тем более какую-то конкретную, для Британии середины XIX века означало зайти слишком далеко. Даже в конце столетия многие европейцы продолжали считать, что женщина не может и не должна быть предметом шутки – если, конечно, она сама не провоцирует ее своим нелепым костюмом и поведением. Тем самым карикатуры и сатира служили среди прочего инструментом воспитания женщин, удержания их в рамках социально приемлемого. Гендерные аспекты юмора подчеркиваются в памфлете Ф. Т. Фишера, о котором пойдет речь ниже. Согласно Фишеру, «комизм бывает двух родов: вызывающий простой, весело-добродушный смех, как, например, какой-нибудь беспорядок в костюме мужчины, и смех с досадой, смех против воли, когда предметом смеха является женщина, к которой мы по природе склонны относиться с уважением и снисхождением» (<Ф>ишер 1879: 13). «Уважение и снисхождение» к женщине, конечно, непросто было сохранить в зооморфной карикатуре, и до публикации рассматриваемой серии Сэмборна женщины-животные в «Панче» – большая редкость.

Одним из немногочисленных исключений является изображение симпатичной жирафы в платье и чепце, сопровождающее заметку «Дурацкие выходки моды» в выпуске от 25 августа 1866 года (ил. 2.1 и другие иллюстрации см. во вкладке). Художник не упустил возможности спародировать нарождавшуюся моду на турнюры, придающие женской фигуре сходство с копытным четвероногим (в позднейших карикатурах на эту тему будут присутствовать женщина-верблюд и женщина-кентавр). Однако главной мишенью сатиры в данном случае выступают не фасоны нарядов, а «новое и прекрасное искусство гримировки лица и глаз в самом ослепительном стиле», которому и посвящена заметка. Нападки на косметологов и их клиентов – излюбленное занятие авторов «Панча», и в данной статье применен обычный для таких случаев прием: воспроизводится рекламное объявление, каждое слово которого затем подвергается издевательскому разбору. Образ жирафы, очевидно, навеян буквальной трактовкой использованного в рекламе выражения «getting up the face», обозначающего повседневную (в отличие от сценической) гримировку, «убранство лица» – лицо зооморфной героини действительно оказывается поднятым на недосягаемую высоту. Забота о цвете лица подчеркивается также тем, что в «руке» жирафа держит вырванную с корнем пальму в качестве солнечного зонтика. В то же время этот элемент служит инициалом статьи, образуя букву Т.

На заднем плане намечен силуэт «нормального» жирафа, мирно пасущегося в соответствии со своей видовой природой и не подпавшего под тлетворное влияние моды. Этот контраст естественной красоты и абсурдной искусственности также озвучен в тексте, акцентирующем вред косметики для здоровья, а главное, отвращение, которое подобные уловки вызывают у сильного пола: «что нравится мужчине в женском лице, так это что-то приятное глазу и чистое, чтобы его приятно было целовать. Мужчина скорее захочет поцеловать сито для муки, которым орудует кухарка, чем лицо, наштукатуренное, будто мукой обсыпанное, жемчужными белилами и румянами» (Fooleries 1866). Представление о том, что забота женщин о своей внешности должна быть полностью подчинена мужским предпочтениям, вполне созвучно дарвиновской идее полового отбора, с характерным для нее переворачиванием гендерных ролей в животном мире по сравнению с человеческим, и можно увидеть, как «естественность» этого эволюционного принципа укоренена в социальных практиках своего времени и характерных для него дискурсах о красоте.