Петелин, будучи достаточно вовлеченным в партийную жизнь Союза писателей, полагал, что никаких идеологических претензий ему не высказано; вспомним рассказ Д. Данина об ответе Л. Субоцкого на проработке 1949 года: «Он отводил все обвинения: никакой вины перед партией! И грубейшие реплики из президиума не могли его сбить»137. И поскольку собственно вины, то есть идеологических ошибок, Петелин за собой не видел, то он решил побороться. Это было важно еще и потому, что никаких оргвыводов формально не последовало, так что нужно было оправдаться перед издательствами, которые выдали в свет его книги об А. Толстом, а также упредить более серьезные проблемы собственной писательской биографии.
Рецензию Т. Толстой он уничижительно именует «заметками», притом считая подпись «Т. Толстая» нарочитым псевдонимом под пасквилем. (Это сегодня мы знаем, что перед нами первый критический текст известной писательницы, вполне остро реагировавшей на подобного рода «беллетризацию» истории своей семьи.) Об этом свидетельствует начало письма Петелина:
Заметки «клеем и ножницами», опубликованные на страницах журнала «Вопросы литературы» (№ 9 за 1983 г.), возможно, и не нуждались бы в специальном ответе. Уже по своему тону, каковой счел возможным избрать рецензент, подписавшийся именем Т. Толстая. Тон этот, пренебрежительный, снисходительно-барский, кажется, имеет целью вовсе не выяснение истины, а желание обидеть и оскорбить автора. Или и впрямь задача «заметок» заключалась в том, чтобы своей бранчливостью, пристрастностью и недоброжелательством отнять у автора желание спокойно и по-деловому ответить своему крикливому оппоненту. Но интересы дела превыше личных амбиций. И автор желает высказаться вовсе не в свое оправдание, а в оправдание жанра138.
Впоследствии Петелин описал свои настроения того момента:
Эти «заметки» просто ошарашили меня, естественно, я тут же бросился к письменному столу сочинять «Письмо в редакцию» журнала «Вопросы литературы», ну ладно, если столь безграмотное сочинение было бы опубликовано в каком-нибудь литературно-художественном журнале, где теоретическое невежество в тех или иных вопросах вполне возможно и даже допустимо, но тут-то журнал теоретический, историко-литературный, предполагается, что его редактируют ученые люди. Было над чем задуматься… <…>
Вместе со мной разделили гнев против этих «заметок» Олег Михайлов, Аркадий Савеличев, Валентин Сорокин, Анатолий Жуков и др. В моем архиве сохранился текст «Несколько вопросов „Вопросов литературы“», написанный Аркадием Савеличевым, близко к сердцу принявшим клеветнические измышления Т. Толстой. <…> Олег Михайлов тоже послал в журнал свои полемические заметки, в которых говорил о специфике жанра беллетризованной биографии, о том, как используется документ, как он растворяется в прямой речи героев, в несобственно-прямой речи, внутренних монологах и пр., и пр.
Но редакция «Воплей» даже и не думала публиковать эти письма в редакцию139.
Тогда В. Петелин пишет спустя два месяца письмо сам, начиная его словами:
Автор «заметок», подписанных Т. Толстой, наивно делает вид, что рецензируемая книга «Судьба художника» – всего лишь свод хорошо известных свидетельств, доступных широкому читателю. <…> Рецензент не видит (точнее, не хочет видеть), что в моей книге о Толстом использовано огромное количество совершенно уникальных архивных материалов, недоступных пока что не только широкому, но и профессиональному читателю-филологу. Тут и огромное число писем, и оставшиеся в архивах заметки и черновые наброски самого Толстого (в том числе его записные книжки), и документы, характеризующие время, эпоху, в которую жил и творил мой герой