– А Мартин Скорсезе будет в церкви? – спросил я у Криса.

– Наверное, – ответил Крис. – Наверняка для того, чтобы в стиле Тома Сойера заставить нас работать бесплатно.

Я подъехал к Церкви Христа в сумерках и припарковал мопед под раскидистым вязом, рядом с кладбищем восемнадцатого века. Крис стоял с группой актеров и статистов рядом с портиком, прикрывавшим вход в одну из старых каменных часовен, и объяснял добровольцам, что нужно делать. Я был музыкантом, так что меня отрядили держать микрофон.

– Крис, а это кто? – спросил я, показав на длинноволосого парня, который кругами ходил по сочной лужайке и говорил сам с собой. Он был одет в темное зимнее пальто и энергично жестикулировал, словно пытаясь что-то доказать привидению.

– А, это Вигго Мортенсен. Он мой однокурсник и играет в фильме главную роль, – объяснил Крис.

– Почему он ходит кругами? У него что, коровье бешенство?

– Ха! Нет, он просто очень сосредоточен, – ответил Крис. – Готовится к съемкам, вот и все.

Мы поднялись по старинной деревянной лестнице часовни и следующие пять часов снимали сцену с Вигго на крыше. Он вместе с исполнительницей главной женской роли повторял одно и то же, а Крис заставлял их слегка менять реплики. Стоял поздний вечер, ветер усиливался, и уже сильно похолодало.

– Я-то думал, кино – это круто, – сказал мне один из школьников, усталый и дрожащий от холода.

Я держал микрофон на длинном телескопическом шесте. Один из друзей Криса, тоже студент-киношник, спросил меня:

– Ты работаешь ассистентом-крановщиком?

– Ассистент-крановщик – это кто? – спросил я в ответ.

– Ха, значит, нет, – ответил он и ушел.

В час ночи, после того как мы сняли сцену несколько десятков раз, Крис объявил: «Все, съемки закончены». Мы все поаплодировали сами себе – мне раньше такого делать не доводилось.

Я подошел к Вигго, который за весь вечер так ни с кем и не заговорил.

– Хорошая работа, Вигго, – сказал я, протянув ему руку. Он пожал ее, напряженно взглянул мне в глаза и ответил:

– Правда?

– Нельзя быть диджеем в Нью-Йорке и жить в Стэмфорде, – сказал мне Дамьен, и он был прав.

– Но у меня нет денег, чтобы жить на Манхэттене, – пожаловался я.

– Ну, тогда переезжай в Нью-Йорк и найди больше диджейской работы, – сказал он.

И он снова был прав. Я был испуган и беден, но он был прав. Так что мы с ним начали расчищать мое маленькое гнездышко на заброшенной фабрике. Оставив только фанерные стены и дверь из заброшенного дома, я упаковал все свое имущество в мамину машину и переехал в Нью-Йорк с Дамьеном, его девушкой Алиссой и нашим другом-диджеем Роберто.

Я познакомился с Дамьеном пару лет тому назад в клубе для всех возрастов в Гринвиче, где работал диджеем. Он был высоким и светловолосым и хотел стать художником. Он курил дорогие британские сигареты и всегда носил черную одежду а-ля «новая волна». Все поклонницы «новой волны» в Коннектикуте были в него влюблены. Ему не хватало денег, чтобы поступить в художественную школу, поэтому он ходил по картинным галереям, пытаясь понять, как люди рисовали в восемнадцатом веке. Его девушка Алисса была высокой и худой как богомол моделью-азиаткой, только что окончившей Колумбийский университет. Наш друг Роберто был хип-хоп-диджеем, его родители торговали современным искусством. Роберто ходил на свидания с прекрасными женщинами, диджеил в хип-хоп-клубах в центре города и проводил отпуска на юге Франции на семейной вилле.

Несколько недель назад Алисса стала искать съемное жилье в журнале Village Voice. Ей приглянулся двухквартирный дом на углу Четырнадцатой улицы и Третьей авеню с тремя комнатами и большой гостиной за 1200 долларов в месяц. В нижнем Манхэттене была куча дешевого жилья, потому что он был грязным и опасным местом, и там почти никто не хотел жить.