Коленом он ткнулся в один из столов, упомянутых Томом, и что-то на нем задребезжало, готовое разбиться. Клай зажал нервы в кулак, готовясь к грохоту и крику Алисы. В том, что она закричит, сомнений у него не было. Потом задребезжавшая штуковина, ваза или какая-то безделушка, решила, что ей еще рано превращаться в груду осколков, и осталась на месте. Однако они шли очень долго, прежде чем Том подал голос: «Все здесь? Берем вправо».

В кухне было практически так же темно, как и в коридоре, и Клай успел подумать о том, чего ему здесь недоставало, а Тому, должно быть, недоставало еще больше: зеленого свечения электронных часов на микроволновой печи, мягкого гудения холодильника, возможно, света в соседском доме, попадающего на кухню через окно над раковиной и оставляющего блики на кране.

– Вот стол, – раздался в темноте голос Тома. – Алиса, сейчас я возьму тебя за руку. Это стул, чувствуешь? Уж извините, если я говорю так, будто мы играем в страну слепых.

– Все нор… – начала она и тут же вскрикнула, заставив Клая подпрыгнуть. Рука легла на рукоятку его ножа (теперь он считал нож своим), прежде чем он успел осознать, что взялся за нож.

– Что такое? – резко спросил Том. – Что?

– Ничего, – ответила она. – Просто… ничего. Кот. Его хвост… по моей ноге.

– Ох. Извини.

– Все нормально. Так глупо, – добавила она с таким презрением к себе, что Клай поморщился.

– Перестань, Алиса. Не ругай себя. Просто в офисе выдался тяжелый денек.

– В офисе выдался тяжелый денек! – повторила Алиса и рассмеялась. Смех ее Клаю не понравился. Напомнил интонации голоса, когда она называла дом Тома прекрасным. Она сейчас сорвется, и что мне тогда делать? – подумал он. В фильмах впавшая в истерику девушка получает хорошую оплеуху, которая сразу приводит ее в чувство, но в фильмах видно, где находится девушка.

Ему не пришлось бить ее по лицу, трясти или обнимать (с последнего он бы, наверное, начал). Возможно, она услышала звучащую в своем голосе панику, ухватилась за нее, загнала в себя. В ее горле что-то булькнуло, она вдохнула, затихла.

– Садись, – сказал Том. – Ты наверняка устала. И ты, Клай. А я разберусь со светом.

Клай нащупал стул, сел к столу, которого практически не видел, хотя его глаза должны были полностью приспособиться к темноте. Что-то легонько коснулось его брючины. Из-под стола донеслось тихое мяуканье. Раф.

– Ты представляешь? – Он повернулся к едва угадывающемуся в темноте силуэту девушки. Шаги Тома уже затихали. – Старина Рафер только что испугал и меня, – хотя и не испугал, ну совершенно не испугал.

– Мы должны его простить, – ответила Алиса. – Без этого кота Том свихнулся бы, словив Импульс, как и другие. И это было бы ужасно.

– Безусловно.

– Я так боюсь, – призналась Алиса. – Как думаешь, завтра будет лучше, при свете дня? Я насчет страха?

– Не знаю.

– Ты, должно быть, очень волнуешься из-за жены и своего маленького мальчика?

Клай вздохнул, потер лицо.

– Труднее всего примириться с беспомощностью. Мы сейчас живем врозь, знаешь ли… – Он замолчал и покачал головой. Не продолжил бы, если бы она не нашла его руку. Пальцы ее были твердыми и холодными. – Мы с весны живем врозь, но в одном маленьком городе. Моя мать назвала бы наши отношения «соломенной женитьбой». Моя жена – учительница в начальной школе.

Он наклонился вперед, стараясь разглядеть в темноте ее лицо.

– И знаешь, что самое ужасное? Случись все это годом раньше, Джонни был бы с ней. Но в этом сентябре он пошел в промежуточную школу, которая находится в пяти милях от города. Я все пытаюсь понять, успел ли он добраться домой до того, как мир свихнулся. Он и его друзья ездят в школу на автобусе. Я думаю, к трем часам он должен был вернуться домой. И я думаю, что он сразу пошел к ней.