Началась перестройка. Её папа, рядовой советский инженер, пытался влиться в стремительный, пугающий и неясный поток новых веяний, тенденций и порядков и упорядочить рушащийся хаос своей жизни, – получалось с переменным успехом.
Любины родители вернулись в Россию. Вера пыталась уговорить отца познакомиться с ними и поговорить. Они-то знали побольше него и гораздо лучше разбирались в том, что творилось в политике и экономике. Но он хотел всё сделать сам. Падал и поднимался, ошибался и снова пытался действовать, подтверждая слова учительницы математики – главный капитал, – это знания и интеллект… А мама плакала на кухне, когда его среди ночи всё ещё не было дома. У Веры на тот момент сложилось совершенно определённое ощущение, что мать каждый раз не знает, вернётся муж или нет.
Сразу после окончания школы Вера устроилась на работу и поступила на заочное отделение в Институт госслужбы. Надя училась на дневном и платном, несмотря на финансовые трудности родителей… Люба пока не училась – в течение года она решила отдохнуть и спокойно подготовиться к экзаменам в институт. Хотя её мама в разговорах неоднократно ссылалась на то, что могла бы обо всем договориться. Но дочь хочет поступить сама. И жаловалась, что девочка выросла чересчур самостоятельной.
Вера же считала, что независимость в принятии решений, умение не принимать во внимание чужое мнение – это огромный плюс. Её подруга искренне не понимала, как можно переживать из-за того, что о ней подумают другие. Она жила так, как сама считала нужным. Не видя условностей. Пренебрегая правилами советского общества. Она с детства имела чуть больше свободы, чем рядовой советский гражданин, и теперь эта свобода била в ней через край. Её жизнь кипела. Поклонники-клубы-поклонники-клубы-учеба и снова поклонники.
У Веры времени на это практически не оставалось. Иногда, когда подруга всё же уговаривала её выбраться, она чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Нет, она делала вид, что всё отлично, хотя прекрасно понимала, что оставив большую часть своей зарплаты за один вечер в клубе, оставшуюся часть месяца ей придется как-то ограничивать свои траты…
Да и люди, которые собирались здесь… Люба, казалось, была знакома со всеми. «Сколько у тебя друзей!» – восхищалась Вера, совершенно не понимая, что цена этим друзьям – медный грош. Она принимала блеск мишуры за золото, а стразы «Swarovski» – за истинные бриллианты…
Она тоже хотела стать своей в этом мире. Беспечно тратить заработанные родителями деньги. Просыпаться в чужой квартире, не помня, что происходило ночью. Устраивать гонки на блестящих иномарках по ночной Москве. Она хотела, чтобы у неё появилась такая же машина. И такие же замечательные друзья, как у Любы. Но и с Надей она не переставала общаться. Душевно давняя школьная подруга была ей гораздо ближе раскрашенных девчонок с пухлыми губами и искусственными волосами…
Но не только волосы были искусственными в том мире, куда ей так хотелось попасть… Она осознала это, только став гораздо старше. Тогда же, общаясь с Любиными родителями, она слушала их разговоры и, мало что понимая в них, чётко уяснила лишь одно – в стране пришло время больших перемен и больших возможностей. Другого такого времени уже не будет…
Сейчас, в её тридцать, финансовые возможности вполне позволяли Вере составить Любе компанию, хоть на Мальдивах, хоть на Сейшелах, хоть на Гавайях. Впрочем, там она уже успела побывать. До «Тенерифе» ещё не добралась. Оставалось только уговорить мужа отпустить её одну…
Он, как ни странно, отпустил. Отвёз их с подругой в аэропорт. Чмокнул в щёку на прощание. Два кресла рядом. И семь с половиной часов полета. У них наконец-то появилось время спокойно поговорить обо всём… Все семь часов Любовь говорила о Владе. Правда, про то, что у Влада беременна жена, она так и не сказала…