Ли прибыл в Москву 11 мая 1950 г. В аэропорту его встречал заместитель министра иностранных дел АА. Громыко. Западные наблюдатели обращали внимание на отсутствие сообщений о визите в советской прессе, а также на тот факт, что характер приема и условия, предоставленные Ли во время его пребывания в Москве, свидетельствовали о том, что советское руководство явно не придавало визиту большого значения[22]. Первая беседа состоялась у Ли с Вышинским на следующий день после приезда. Генсек ООН высказывал свои опасения, что холодная война может перерасти в горячую и сообщал детали обсуждения в ООН вопроса о представительстве Китая, критикуя американцев, которые, по его словам, «предали его», вмешиваясь в переговоры Ли с другими членами Совета Безопасности[23]. Касаясь бойкота СССР, Ли заявил, что он не верит в эффективность бойкотов, которые мешают ему в стремлении найти решение существующих проблем. Затем он поднял вопрос о своем меморандуме, содержащем программу мира, который, по его словам, не является официальным предложением. Это скорее, как он выразился, «мысли вслух», циркулирующие в стенах Секретариата ООН. Упомянув, что он передал меморандум лидерам западных стран, Ли заговорил о недостатке доверия между ними и Москвой и попросил у Вышинского совета, как восстановить атмосферу доверия между великими державами. В связи с этим Вышинский заметил, что все разговоры о недостатке доверия используются для того, чтобы оправдать западную политику холодной войны в отношении СССР и в доказательство привел примеры создания НАТО и других подобных агрессивных пактов и союзов, «участие в которых несовместимо с участием в ООН и не может способствовать укреплению доверия»[24].

Несколькими днями позже генерального секретаря ООН принял Сталин. Беседа, в которой также участвовали Молотов и Вышинский, состоялась вечером 15 мая. Сталин начал ее с того, что информировал гостя, что пригласил Молотова, потому что тот «является специалистом по вопросам ООН»[25], одна из тех странных сталинских ремарок, которые были предназначены больше для собственных подчиненных, нежели для иностранных гостей. Ли, пришедший на прием без сопровождения кого-либо из собственных помощников, пустился в долгие объяснения цели своего визита и существа предлагаемой им программы мира. Он напомнил собеседнику, что никогда не наносил ущерба Советскому Союзу и делал все возможное, чтобы положить конец холодной войне. По его мнению, наиболее важным мероприятием, которое могло бы привести к снижению существующей напряженности на международной арене, является встреча лидеров великих держав. Ссылаясь на свою беседу с Трумэном, Ли признал, что ответ американского президента не нес в себе практического содержания и что он также не встретил положительной реакции на свои предложения ни в Лондоне, ни в Париже.

Сталин тоже не проявил энтузиазма в отношении идеи о встрече на высоком уровне, высказав мнение, что для успеха такой встречи нужно проделать большую предварительную работу. Ли ухватился за это замечание вождя, чтобы перейти к своей двадцатилетней программе мира, реализация которой и могла бы способствовать, по его мнению, успеху встречи лидеров великих держав. В этот момент в разговор вступил Молотов, который заявил, что программа Ли имеет тенденциозный характер и защищает точку зрения американского правительства. «Можно было бы взять любой пункт меморандума, – бросил он в лицо Ли, – и убедиться в том, что он излагает скорее американскую точку зрения, чем ту точку зрения, которая могла бы служить основой для соглашения»