Фотографии, которые он сделал с утёса, были вполне сносны, покружив вокруг, но так чтоб остаться незамеченным,

– Днём в поместье, что то уж слишком много народа, – размышлял Алексей сам с собой и это вошло уже в привычку за годы его службы, часто в одиночку, длительное время, выполняя ту или иную задачу. – Но всё не разглядеть – девственный лес так и оставался на территории прикрывая здания.

Но всё равно он уже хорошо знал обстановку. И вот пришла эта ночь, когда решиться должно было всё, развеяться должны были все его сомнения, но даже обладая богатым воображением, он не мог себе представить, сколько ему придётся пережить здесь, и сколько узнать.

До забора было метров двадцать, когда он услышал разговор.

– Ты видел, каких девчонок привезли —

– Да это не проститутки, как их заманили, даже не знаю, не нравится мне всё это. Вроде охраняю, как бы на работе, положено, но чувствую, что в этом доме что-то не то» —

– А ты не чувствуй! И меньше трёкай языком! Платят столько, где ты ещё заработаешь! —

Алексей внимательно разглядывал двух здоровенных парней, один даже выглядел по крупнее его и усмехнулся, вспомнив, как в детстве,

– кто больше, тот и победит, с тем лучше не связываться.

И какая была разница, когда знал уже настоящие схватки. Конечно, здоровье не мешало, но куда важней было быстрота и дух и умение. Он не сомневался, что одолеет этих двоих легко, если только не попадётся такой же, как он, да ещё прошедший войну и понимавший, и испытавший настоящий бой.

Когда идёшь в рукопашную, когда врываешься в гущу, с перекошенным от злобы лицом с пеной на губах; за кастрированных молодых юнцов, только что одевших гимнастёрки, и не опытных, отправленных на бойню. Русских девушек с распоротыми животами, но прежде изнасилованных. Не изведай он этого, не испытай, ни когда не поверил бы, что такое может быть в его стране.

Эти изуверы, почитавшие Аллаха, достойны были только смерти и лютой смерти. Но были и те, кто спас его и многих других, то же верили в Аллаха, Видно Аллах у них разный, но только казалось, что таких в этом народе единица. Видно война всё так повернула, вокруг кровь и смерть, и её, кажется больше.

– Может ты и прав, – сказал тот, что пониже ростом, – Время, какое-то собачье, и жизнь собачья, этот хозяин, я слышал, когда-то учёным был, а разговаривает, как будто вокруг него не люди, а скот»

– Да ты не обращай внимания, – ответил второй, – Есть такие. Появились деньги, да и понесли ботинки Митю. Сам то он ни чего из себя не представляет. Прикрывают его, и ясно – чеченцы. Часто здесь бывает один из них, где-то вроде в Кремле обосновался, чуть ли не депутат. Непонятно как-то всё. Война с ними, к ним не сунься, а здесь что хотят, то и творят, купили всех с потрохами и наверно и самого президента.

– Был в Москве, зашли покушать в гостинице «Спорт» Сидят напротив, два стола сдвинули, кричат, Пьём за маленькую Чечню, которая, еб…, – говоривший хотел выругаться, но остановился, и через секунду продолжил, – язык не повернётся такое сказать, ну короче, которая имеет большую Россию, только кричали матом, и ещё всякую хрень, кидали бутылки на площадку, под ноги танцующим, и здесь же деньги туда бросали. Нате мол, нищие, на уборку вам. Я только приподнялся, меня сразу мои одёрнули, сиди и не рыпайся, видишь охрана стоит и ни чего не делает, боятся не их конечно, а то, что крайними останутся. Где ты такое слышал. Только в России такое может быть, потому что власть сама свой народ боится и ей выгодно, когда такое происходит, а если воспрянет кто, сразу обвинят в национализме, в разжигании национальной розни, не задумываясь о том, что человек устал просто от унижений и оскорблений в свой адрес, и в адрес своего народа, своей земли.