От любви одни проблемы. Не только беременность, иначе бесплодные бы не страдали. Бросают друг друга, плачут, разводятся. Да даже если не бросают; живёшь ты так спокойно, а потом мужа убили. И как с этим дальше? Выстрелы, кровь, мама будет причитать. И что тогда, я буду вдова?

"Стася, ты так живёшь, словно впереди ещё одна жизнь". Не гуляю вообще, опять всё лето пропустила, которое так ждала. Не могу разрешить себе выйти на улицу. Только по делам. Быстрее, быстрее пройти, не останавливаться, не смотреть на небо и деревья. Должно что-то пройти, чтобы я себе разрешила. Наверно, буду гулять после приказа о зачислении в вуз. Уже только очень ленивый не сказал мне, что я всё пропускаю:

– Вот ты выкинула этот день, а ведь его больше не будет. Кто знает, может, тебе мало осталось?

– Да, я согласна, – отвечала я и снова за старое.

Я очень поздно ложусь спать. Даже в психологических тестах нет таких цифр. Пять утра, иногда даже шесть. Сплю после школы, потом разгуливаюсь. Не могу спать, пусть даже очень хочется. Ведь ничего полезного нет, одна пустота. А потом лягу рано – и не усну, будет полусон какой-то. Что-то делать сил нет, никто не гундит, всё спят, можно пожить. Одиннадцать, двенадцать – какое спать, столько же интересного! На выходные позорный будильник на одиннадцать десять. А то ведь просыпала и его. Просыпаюсь так в половине второго. И ведь ещё спать хочется! Нет уж. Остался маленький кусочек дня. Именно поэтому осенью и зимой я не гуляла. Всё надо что-то доделать, ещё нет промежуточного итога, чтобы на улице отдохнуть.

Просыпаюсь и пытаюсь догнать день. Бывает, даже в одиннадцать вечера клонит в сон. Но как лечь, если почти ничего за день не сделала? Четырнадцать часов утра. Разгуливаюсь; если встала в одиннадцать, то полдень у меня аж в семь вечера. Вот бы стать жаворонком! У меня бывали такие дни. Даже в суперхмурое утро можно одно, другое, третье сделать. Удивительно. Самые откладываемые дела. И в десять засыпается без проблем в таком случае.

"Приходит Новый год для всех, кто счастья ждёт, кто верит в чудеса и сказку бережёт". Во втором классе учили. Вот напишу письмо Деду Морозу, чтобы сделал меня жаворонком. А то их хвалят, им так легко живётся, вот пусть и у меня так будет. И чтобы дома не ругались. Зачем я это делаю вообще? А не знаю!

– Папа, отправь письмо, пожалуйста. Только маме не говори.

– Тебе скоро четырнадцать лет, какой Дед Мороз?

Нечего было сказать. Читать в какой-то психологической статье, что иногда письмом доносят то, что не могут сказать вслух. Помню, так в пятом классе Гена смеялся, что я верю в Деда Мороза, а я его убеждала. Ладно, это письмо – просто эксперимент. Не бомбу же я отправила. Всё равно по почте куда-нибудь дойдёт и кто-нибудь увидит. Пусть.

Ну стану я взрослой, и что? Буду ходить на работу, вставать рано, общаться с людьми на равных. Кто-то понравится, выйду замуж. У меня больше не будет девственности никогда, я буду как все, у тех, кто вокруг, её нет. У школьных работниц, у певиц, которых я слушаю. Деда Мороза на Новый год не будет. Нет, я – не другие. Я только портить всё могу. Вот в шестом классе ёлочную игрушку разбила. Никто больше не разбил, а я, криворукая, умудрилась. Нет, лучше всё детское, только им заниматься. Сказали, что я не пойму серьёзные книги – читаю детские. Там так уютно, всё легко разрешается. Но всё равно я чувствую себя старше героев-младшеклассников!

Меня пугает моё тело. Уже в четвёртом классе полезли прыщи, за что начали подразнивать. Бабушка начала причитать, что какая-то сыпь, мне нужна диета. Мама стала навязывать косметику, стыдить. А мне совсем не интересно на себя что-то намазывать. Почему мама имеет право не хотеть что-то дома, а меня за это же называют обидными словами? Смахиваю волос со щеки – Гена: "Что, прыщи чешутся"? Ноги уже сорок первого размера, а до школы была золушкой.