Следующей ночью он стал жертвой амнезии. Катя сначала не хотела впускать его, когда рано утром он, выйдя из черного лимузина, постучался в квартиру. Ее ключ торчал в замке, поэтому открыть дверь снаружи было невозможно. После настойчивых звонков она наконец безмолвно отворила дверь. Ему не представилось ни малейшей возможности объясниться, пришлось довольствоваться кушеткой в гостиной. С тех пор они не разговаривали. Записка с номером мобильника Кристы потерялась. Позвонить ей он не мог.

Миндаль давал знать о себе, боль в желудке усиливалась. И психически он чувствовал себя погано. Он мог бы выразиться по этому поводу и покрепче. Карманы его были пусты. На этой неделе турок обставит его. Неуверенным шагом выйдя из бара, он поплелся через банковскую площадь к стоянке такси. Однако поехал не домой, а в офис, там включил компьютер.

Криста перевела ему на счет полмиллиона. Возможно, они еще увидятся.

Вальяжной походкой Гил вышел из стеклянного здания в квартале банков. Больше десяти лет он управлял здесь имуществом своих клиентов, но теперь с этим было покончено. Иностранцев, скрывающихся от налогов, не стало, а вместе с ними исчезли за горизонтом и надежды на успешный бизнес. Похоже, эра easy money[3] на швейцарском финансовом рынке окончательно канула в прошлое. Его бывшие партнеры еще держатся, стараясь приспособиться к новым условиям, но сам он теперь вырвался на свободу, а потому радовался солнцу, озарявшему его лицо. Пока он был еще гладко выбрит, но надолго ли сохранится такая привычка – неизвестно. Да и от галстука он как свободный предприниматель может отказаться. Пробил час для его собственного проекта.

Идея осенила его среди ночи. Кажется, разбудили его голоса подвыпивших пролетариев. Такое в жилом квартале старого города случалось. Мелькнувшая мысль не уходила: самым важным событием в жизни после рождения является собственная смерть. Подомное умозаключение выглядело банальным, однако оно застряло в голове.

В разговоре с докторшей Рут[4], низкорослой клиенткой, которой Гил дал это прозвище (она родилась в Кракове; о сексе он с ней, разумеется, не говорил, исключительно о деньгах), вновь вспомнилась мысль о смерти. Он как раз собирался продемонстрировать докторше Рут отличную презентацию инвестиционных программ для частных вкладчиков, и тут словно пелена с глаз упала. «В таком деле каждый захочет поучаствовать», – невольно вырвалось у него. Клиентка решила, что речь идет о прибыльном капиталовложении, поэтому на ее морщинистом лице появилась понимающая улыбка, но Гил не обратил на нее никакого внимания. Он уже видел себя обладателем счастливого билета. Оставалось только обналичить его. Присутствие на собственных похоронах – это же глубинное желание каждого человека, которое до сих пор никому не удавалось исполнить. Он сделает это.

Гил имел четкое представление о том, как он развернет свой бизнес. Главная роль отводилась маркетингу. Он собирался также задействовать социальные сети, создать event, то есть яркое событие и новую реальность. Присутствие на собственных похоронах сделается престижным. Сам он станет «маркетмейкером» и займет «поул-позицию». Гил любил английские термины. Это обогащало его, пусть не в финансовом отношении, зато повышало самооценку.

Юрист высмеял его: «Дорогой Гил, присутствие на собственных похоронах нельзя запатентовать, оно само собой разумеется. Можно спорить о том, умер ли ты окончательно или дух твой продолжает где-то витать, но с юридической точки зрения это несущественно. Защита твоего бренда представляется мне нереальной. «Присутствуй на собственных похоронах!» – звучит глупо. Вариант вроде «Приходи на свои похороны!» – тоже вряд ли может претендовать на защиту авторского права». В конце концов Гил и юрист сошлись на, опять-таки, английском термине. Бренд The Living Deth