А Градов, всматриваясь в голубоглазую, с яркобелыми крашеными кудряшками розовощекую девушку, вдруг, вздохнув, заметил:

– Однако вы совсем не похожи на вашу мать…

– Вы знали мою мать? – удивилась девушка.

– Знал, еще как знал… – пробормотал Градов и, уже громче, добавил: – Но вы идите, идите, вы в душ, кажется, собирались…

Когда гостья вышла, он выбил из трубки пепел, снова набил ее табаком и, подойдя к окну, закурил.

Знал ли он ее мать? Знал ли он Лизу Мальцеву-старшую, тогда, в девичестве еще не Мальцеву, Голынскую? Сам Мальцев ему такого вопроса никогда не задал бы. Градов взглянул на старинную книгу с золоченым тиснением и у него вдруг промелькнула странная мысль… А не плата ли это за то, что в свое время он, по сути, проморгал такую девушку, уступил Лизу Мальцеву?

Они с Лизой познакомились на танцах в парке. Мальцев тогда сразу же после первомайского парада уехал домой, в деревню, сажать картошку, а он, Градов, весь день гулял по праздничному Киеву. И уже перед самым салютом заметил сидящую на лавочке возле танцплощадки темноволосую девушку в нежнорозовом платье. Девушка, время от времени поглядывая на часы, как будто кого-то ждала. И он, в красивой, как ему все говорили, очень эффектно сидящей на нем праздничной форме, не удержался и несколько раз прошел возле лавочки, а потом и присел рядом с темноглазой смуглянкой, которая, похоже, так никого и не дождалась.

– Вы не хотели бы пойти со мной на салют? – спросил он с ходу.

А она лишь улыбнулась и, вздохнув, кивнула.

В тот праздничный вечер они еще долго бродили по городу, а когда Градов, проводив Лизу до ее подъезда, попытался незамеченным проскользнуть в общежитие, его, как говорится, застукали. И не миновать бы ему наказания, но назавтра Градова вызвали к начальству и, поскольку он был москвичом и отлично знал столицу тогда еще не только России, а всего Советского Союза, отправили туда в командировку. Задание было секретным, Градов никак не мог дать о себе знать не только Лизе, но даже своим родным, которые и не предполагали, что их сын находится в Москве.

А когда через пару недель Градов вернулся в Киев и с букетом белых роз заявился к Лизе, ему открыл двери не кто иной, как Мальцев.

Оказалось, что Лиза, когда он назавтра не позвонил, разволновалась и сама отправилась на его поиски в училище. А поскольку Мальцев ничего вразумительного сказать ей не смог, Лиза восприняла это, как желание укрыть друга, который просто не хочет с ней встречаться. Мальцев, желая утешить и развеселить девушку, назначил ей свидание, а затем и сам того не заметил, как влюбился в Лизу. А та, которой уже не раз приходилось обманываться в чувствах эффектных молодых людей, в конце концов ответила на ухаживания невысокого, тихого, слегка угловатого деревенского парня, пусть и скромного, и не такого обходительного, как москвич Градов, зато неизбалованного женским вниманием, а значит, надежного. Была весна, и события развивались стремительно.

Явление Градова с белыми розами произошло, когда Лиза и Мальцев уже готовились к свадьбе. И с тех пор прошло более двадцати лет.

Докурив, Градов пошел в зал, разложил диван, достал из шкафа свежее постельное белье и хотел было сам постелить постель, но передумал и, положив пододеяльник, простыню и наволочки на край дивана, вернулся на кухню.

Теперь Градов мог сам себе в этом признаться: Лиза была для него не просто первой, но, возможно, единственной настоящей любовью. Он помнил взгляд ее карих, чуть раскосых глаз, легкий разлет бровей, нежную улыбку, запах ее темных густых волос… Мальцев тоже, кстати, был темноволос и темноглаз. Поэтому Градову очень странным показалось видеть их дочь с ярко-светлыми, пусть и подкрашенными курчавыми волосами, голубыми до водянистости глазами и бледной, почти прозрачной кожей.