Я долго выбираю, не зная, какого вкуса мне хочется сегодня: размягчающего или бодрящего.

– С душицей и молоком, – отвечаю я наконец, так и не поняв своего настроения.

В Италии я пила кофе. Дома – крепкий цейлонский чай с лимоном. На работе – Эрл грэй с бергамотом. А сейчас я не там, и не тут. Я – между.

Первый день дома длится недолго – время от времени я погружаюсь в сон и, просыпаясь, каждый раз с удивлением оглядываю родные стены и родные лица, надеясь на них отыскать ответ на вопрос: «Все уже кончилось? Все кошмары позади?» Но на них я вижу лишь надежду – они ждут этого ответа от меня. И я им улыбаюсь с такой же ответной надеждой. Так проходит первая неделя.

– Мама, приготовь завтра что-нибудь повкуснее – завтра приедут с Флориной работы, – брат Амир полон энтузиазма.

Его можно понять – мои коллеги люди серьезные и с большими возможностями, на них можно положиться в трудной ситуации. Мама тоже воодушевлена, ей есть, чем заняться – она, конечно же, накроет большой табын – стол с яствами, как на свадьбу. А я думаю о том, хочу ли я их видеть здесь и сейчас – после того, как я уверенно ходила среди них, равная им по уму и статусу, хочу ли я предстать перед ними беспомощной и жалкой? «Не глупи, – читает мои мысли брат. – В жизни всякое случается, а они тебя ценят и уважают, несмотря ни на что».

И они проявляют это в полной мере. Более того, они привозят новенькую управляемую коляску, с которой я смогу передвигаться самостоятельно – одной заботой у брата уже меньше. Застолье получается оживленным и позитивным – все верят, что мои проблемы временны, и хорошая физиотерапия и массаж вернут мне вышедшую из управления половину тела. За столом все шутят, рассказывают новости о работе, а я с изумлением думаю, как далеки от меня сегодня все эти темы, недавно почти полностью занимавшие мои мысли. «Пора возвращаться к людям и жизни», – думаю я, стараясь проявлять к беседе должный интерес. Я, в свою очередь, рассказываю о том, что интересного успела узнать на семинаре, что из этого можно внедрить в нашей – как я продолжаю ее называть – компании. И чувствую все то же уважение к моим словам, как и прежде, вижу в их глазах тепло сочувствия с толикой восхищения. «Нам Вас очень не хватает», – говорят они, и я им верю. «Я скоро к вам вернусь!» – обещаю я им, и вижу, что они мне тоже верят.

Самое интересное для меня начинается вечером, когда брат пересаживает меня в мой «автомобиль» и учит им управлять. «Теперь ты можешь даже путешествовать!» – подбадривает он меня, и вспоминаю виденных мною в поездках колясочников, счастливо перемещающихся по миру. «Это ненадолго». – говорю я себе и со смехом гоняюсь за братом по комнатам. Наше веселье заражает и остальных: мама светло улыбается, папа тоже. Дети нас задорно подбадривают, Альфия хохочет и комментирует, импровизируя спортивный репортаж…

На следующий день мы выезжаем из дома, но это не приносит мне радости. Это не поездка по мегаполису, где все путешественники чувствуют себя на равных, а передвижение по улицам, которые помнят тебя веселой быстроногой девчонкой, и в глазах соседей я вижу не восхищение сильной личностью, раздвинувшей границы своих ограниченных возможностей, а жалость к калеке. Все стремятся выразить свои соболезнования, облекая свою жалость в неловкие неуклюжие слова. «Это не навсегда!» – почти кричу я им, и они старательно кивают в ответ. Вы сами – ограниченные люди, думаю я в сердцах, но больше не выезжаю за пределы дома, где я пытаюсь быть чем-то полезной маме. А по вечерам мы с Альфией и сыновьями смотрим жизнеутверждающие фильмы. Так проходит еще неделя. «Я должна встать на ноги до возвращения мужа из больницы, – уговариваю я свое непослушное тело, подставляя его под заботы физиотерапевта и массажиста. Но оно продолжает упрямиться.