– Так, стопэ, отвалили оба, смотреть нельзя, – Тор говорит беззлобно, но уверено. Безапелляционно.
– Рома-ан? – Да Винчи специально тянет и бровь выгибает, словно не друга по имени зовет, а… намекает на что-то.
Роман – это ведь не просто имя Рома, это как Люба – Любовь?
– Дань, отвянь.
– Ну, оке, вечер в силе?
– Забились. У меня.
– Ну, ариведерчи. Привет Мышке.
– Мышке-малышке пламенный! – Они ржут, поднимаясь, Коршун посылает мне воздушный поцелуй, дурачась.
А я опять не в своей тарелке.
Что вообще я делаю в этой машине? С этим парнем? Мне домой пора. Мама вот-вот придёт со смены.
Она словно чувствует, что я думаю о ней. Телефон дрожит в кармане.
– Алло? Да, мам. Да, всё хорошо, – если не брать во внимание, что я чуть не попала под машину и чуть не поцеловала плохого парня. – Занималась, всё гуд. Нет, не дома. Встретила одноклассников. Кто? Не важно мам. Никто.
Никто резко жмёт на педаль и мотор ревёт…
Глава 13.3
Мотор ревёт, а машина стоит на месте. Я испуганно поворачиваюсь к Тору, он не смотрит на меня, смотрит вперед, на дорогу, ухмыляется, потом головой качает, хмыкает и стреляет все-таки взглядом.
Быстро, резко, тут же отворачиваясь, кажется, опять читает рэп про себя, но я замечаю что-то в его глазах.
Обиду? Нет. Или да? Не знаю, но мне почему-то сразу становится стыдно. Он не никто. Он…
Я не знаю, кто он сейчас мне. Сложно разобраться. И я боюсь разбираться. Боюсь оказаться под завалами собственных чувств.
Мама что-то выговаривает в трубку, с трудом соображаю, что. Кажется, спрашивает, где я, что за звуки. Переживает. Она всё время за меня переживает.
– Что, мам? Повтори? Звук? Я не знаю, просто… ну какая-то тачка рядом газанула, да, какой-то придурок. Я уже иду домой, скоро буду. Мам, да всё со мной хорошо, правда. И я тебя. Целую.
Опускаю телефон в карман, стараясь скрыть, что ладошка дрожит.
– Так никто или придурок? – опять ухмыляется!
А меня бомбит!
– А ты никогда не говорил с предками вот так?
– Как? – смотрит еще… снисходительно.
– Мне надо было правду сказать?
– А почему нет? – он тоже умеет играть бровью. И ноздри раздувать. Злится.
А правда, почему нет? Может, потому, что мама знает о той истории?
– Ты хочешь, чтобы моя мама вызвала полицию?
Тор изумленно смотрит, хочет что-то спросить, потом догоняет. Чертыхается про себя, поворачивается, сдвигаясь ближе.
– Прости, я не подумал.
Я не жаловалась маме, нет. Я бы не рассказала сама. Не потому, что мне стыдно. Мне пофиг. Всё равно. Просто я не хотела маму волновать. Есть вещи, которые родителям знать необязательно. Например, то, как их дочь ставят на колени перед бандой мажориков…
Многие скажут, что это зашквар. Что так опустить – реально треш. После такого бы многие просто сбежали бы, никогда больше не появились в этой школе.
Многие, но не я.
Унизить и опустить можно только того, кто унижается и опускается.
Моя мама не узнала бы, если бы не мать Варьки Семиной – она в родительском комитете. Зачем-то влезла не в своё дело.
Взрослые всегда любят лезть не в своё дело.
Мама в школу не пошла, она просто позвонила директрисе. И не только ей. Популярно объяснила, что будет, если посмеют хоть пальцем тронуть еще раз её ребенка.
Моя мама, милая, тихая, очень спокойная и выдержанная женщина. Которая превратится в тигрицу, если нужно защищать своих детей… своего ребенка.
– Мы поедем? Мама скоро придет домой, мне надо успеть…
Тор включает фары и поворотник, жмёт на педаль, мягко стартуя.
– Я живу на…
– Я знаю.
Хм, интересно.
– Сталкеришь?
– Есть такое дело, – он не улыбается.
– Зачем? – сердце никак не вернет привычный ритм.
– А сама как думаешь? – снова серьёзно.