Его горячий рот накрывает мои губы, поцелуй острый, жадный, требовательный. Я не хочу отвечать. Мне больно и обидно, но…
- Варька, дурочка моя… я… я же люблю тебя, малышка! Люблю… Прости меня, я… я на самом деле идиот. И я не прав…я… должен был понять, что ты… Прости…
Всхлипываю, дрожу, отвожу взгляд, а он гладит меня по щеке, возвращая, заставляя посмотреть ему в глаза.
- Прости меня, малышка.
***
Я просто охренеть как люблю Новый год. И это не сарказм…
Держу в руках спящую Варвару, смотрю в потолок. Сейчас бы выйти на мороз, прямо так, в чем мать родила, в снег броситься. Остыть. Охладиться.
Головушку горячую остудить. Чтобы начала нормально думать.
Хотя, о чем тут теперь думать? Все понятно, прозрачно, однозначно…
Чёрт, Егор… не грузись! Тебе все было понятно еще вчера, и позавчера, и вообще… с того момент как ты понял, что Варвара в твоей жизни неизбежна как цунами после землетрясения, или налоговая проверка, или подснежники весной.
Ты на ней женишься. Вот и всё.
Малышка вздыхает во сне, чуть поводит плечиком, устраиваясь удобнее, одеяло сползает… Охренеть, какая у неё кожа! Светится, мерцает, хотя на ней точно нет никаких новомодных парфюмерных штучек, которыми пользуются некоторые дамочки. Она чистая.
Чистая. Невинная.
Твою ж…
Как я мог этого не понять? Как?
Да, блин, сейчас, возвращаясь мысленно назад, оценивая ее поведение в разное время я очень четко осознаю – никогда она не вела себя как прости господи, дама с низкой социальной!
Это все моя тупая ревность. Реально тупая! Просто видел Варюху с особью мужского пола и сразу шоры на глаза падали.
Ревновал. Дико и безотчетно.
Сам себе врал, рассуждая, что не ревную, а просто бесит её поведение, потому что какая-никакая родственница. И должна блюсти честь фамилии!
Чудак на букву «м».
А если присмотреться получше, ну что она такого делала? Просто дружила с парнями? Это ведь нормально?
По крайней мере, моя дружба с девицами, которых я в былые времена как перчатки меня никого не коробила.
- М-м-м… Егор… я… хочу… - Варя, бормочет во сне, а я умиляюсь, и тепло в груди расползается, обволакивая нежностью.
- Что, милая…
- М-м-м… пить…
- Принести воды?
- М-м…нет, не уходи…
- Я вернусь, быстро вернусь, сладкая.
- Обещаешь? – ресницы трепещут, она открывает глаза, смотрит на меня так что… хочется весь мир к ногам.
Не думал, что я такой, чёрт возьми, романтик. Наклоняюсь, прижимая губы к её виску.
- Теперь никогда не уйду, не выгонишь, не вытравишь даже дустом.
Смеется нежно.
Опускаю ее на меховую шкуру. Все-таки отлично, что нам пришлось остаться тут, у камина. Если бы не было этой аварии, я бы сам должен был её придумать.
Выхожу в холл, где я оставил бутыль с водой. Тут довольно тепло. Надо бы проверить, не заработал ли котел, но идти лень.
Бросаю взгляд на дверь – броситься в снег? Ага! А потом вернуться к малышке ледяным и ее заморозить? Нет уж.
Так, она просила воду, но, может быть принести еще и сок? У меня есть еще литровая бутыль свежевыжатого из элитного маркета, и морс облепиховый, я знаю, как Варька его любит. Беру всё.
Захожу в комнату и замираю, любуясь.
Красивая. Охренеть, какая же она красивая!
Нет, то, что Варя красотка я знал давно… да, ёлки, еще с ее самых детских знал, что вырастет мужская погибель – это моей матери слова.
Конечно, воспринимал её тогда как дитё. Я ж нормальный. Разница десять лет – она и была дитём.
Ей шестнадцать было, когда я окончательно другими глазами посмотрел.
И то, что увидел – охренеть как не понравилось! Потому что…
Потому что хотелось схватить, на плечо закинуть и в берлогу. И шкурой медвежьей, на подобие той, что сейчас на полу лежит вход завесить, никому не показывать своё сокровище, и не подпускать никого ближе, чем на пушечный выстрел.