Гора говорила, что быть с другими
Нам (не завидую тем, другим!).
Гора горевала о страшном грузе
Клятвы, которую поздно клясть.
Гора говорила, что стар тот узел
Гордиев: долг и страсть.
Гора горевала о нашем горе:
Завтра! Не сразу! Когда над лбом –
Уже не – memento[19], – а просто – море!
Завтра, когда поймем.
Звук… ну как будто бы кто-то просто,
Ну… плачет вблизи?
Гора горевала о том, что врозь нам
Вниз, по такой грязи –
В жизнь, про которую знаем все́ мы:
Сброд – рынок – барак.
Еще говорила, что все поэмы
Гор – пишутся – так.
8
Та гора была, как горб
Атласа, титана стонущего.
Той горою будет горд
Город, где с утра и до ночи мы
Жизнь свою – как карту бьем!
Страстные, не быть упорствуем.
Наравне с медвежьим рвом
И двенадцатью апостолами –
Чтите мой угрюмый грот.
(Грот – была, и волны впрыгивали!)
Той игры последний ход
Помнишь – на исходе пригорода?
Та гора была – миры!
Боги мстят своим подобиям!
………………………………………………
Горе началось с горы.
Та гора на мне – надгробием.
9
Минут годы. И вот – означенный
Камень, плоским смененный, снят[20].
Нашу гору застроят дачами,
Палисадниками стеснят.
Говорят, на таких окраинах
Воздух чище и легче жить.
И пойдут лоскуты выкраивать,
Перекладинами рябить,
Перевалы мои выструнивать,
Все овраги мои – вверх дном!
Ибо надо ведь хоть кому-нибудь
Дома в счастье, и счастья – в дом!
Счастья – в доме! Любви без вымыслов!
Без вытя – гивания жил!
Надо женщиной быть – и вынести!
(Было-было, когда ходил,
Счастье – в доме!) Любви, не скрашенной
Ни разлукою, ни ножом.
На развалинах счастья нашего
Город встанет: мужей и жен.
И на том же блаженном воздухе,
– Пока можешь еще – греши! –
Будут лавочники на отдыхе
Пережевывать барыши,
Этажи и ходы надумывать,
Чтобы каждая нитка – в дом!
Ибо надо ведь хоть кому-нибудь
Крыши с аистовым гнездом!
10
Но под тяжестью тех фундаментов
Не забудет гора – игры.
Есть беспутные, нет – беспамятных:
Горы времени – у горы!
По упорствующим расселинам
Дачник, поздно хватясь, поймет:
Не пригорок, поросший семьями, –
Кратер, пущенный в оборот!
Виноградниками – Везувия
Не сковать! Великана – льном
Не связать! Одного безумия
Уст – достаточно, чтобы львом
Виноградники за – ворочались,
Лаву ненависти струя.
Будут девками ваши дочери
И поэтами – сыновья!
Дочь, ребенка расти внебрачного!
Сын, цыганкам себя страви!
Да не будет вам места злачного,
Телеса, на моей крови!
Тве́рже камня краеугольного,
Клятвой смертника на одре:
Да не будет вам счастья дольнего,
Муравьи, на моей горе!
В час неведомый, в срок негаданный
Опознаете всей семьей
Непомерную и громадную
Гору заповеди седьмой!
Послесловие
Есть пробелы в памяти – бельма
На глазах: семь покрывал.
Я не помню тебя отдельно.
Вместо че́рт – белый провал.
Без примет. Белым пробелом –
Весь. (Душа, в ранах сплошных,
Рана – сплошь.) Частности мелом
Отмечать – дело портных.
Небосвод – цельным основан.
Океан – скопище брызг?!
Без примет. Верно – особый –
Весь. Любовь – связь, а не сыск.
Вороной, русой ли масти –
Пусть сосед скажет: он зряч.
Разве страсть – делит на части?
Часовщик я, или врач?
Ты как круг, полный и цельный:
Цельный вихрь, полный столбняк.
Я не помню тебя отдельно
От любви. Равенства знак.
(В ворохах сонного пуха:
Водопад, пены холмы –
Новизной, странной для слуха,
Вместо: я – тронное: мы…)
Но зато, в нищей и тесной
Жизнь: «жизнь, как она есть» –
Я не вижу тебя совместно
Ни с одной:
– памяти месть!
Прага. Гора,
1 января – 1 февраля 1924
Поэма Конца
1
В небе, ржавее жести,
Перст столба.
Встал на назначенном месте,
Как судьба.
– Бе́з четверти. Исправен?
– Смерть не ждет.
Преувеличенно-плавен
Шляпы взлет.
В каждой реснице – вызов.
Рот сведен.
Преувеличенно-низок
Был поклон.
– Бе́з четверти. Точен? –