Мужчина кивнул, попытался что-то сказать, но изо рта вырвалось лишь нечленораздельное мычание.

– Речь к тебе придет. Как и привычка к новому телу. А теперь иди в озеро, смой с себя кровь, потом надень вот это, – я указала на кучку одежды на земле.

   Пошатываясь с непривычки, все же раньше бегал на четырех лапах, оборотень вошел в холодные воды озера, омывшее его тело, вернулся на берег и оделся, путаясь в рукавах и штанинах. Желтые глаза остановились на моем лице.

– Теперь идем, – я двинулась к поселению. – Тебе нужно многому научиться.

СИЛЬВИЯ

– Не спим на ходу, девоньки, не спим! – прикрикнула Нина на нас, дежурных по кухне. – Месим тесто и думаем о хорошем, а не о пакостях. Хлеб – он ведь все чувствует, все ваши эмоции впитывает! Чем наполните ковригу, то и съедите.

   Она прошла вдоль длинного ряда столов, на которых мы изо всех сил сражались с тестом. Половина девчонок зевала во весь рот, явно мечтая снова забраться под одеяло и досмотреть сладкий сон.

   Я бы и сама не отказалась, ведь еще и не рассвело толком, когда меня растолкали и приказали идти на кухню. Наверное, Лавия подсуропила сестре такое счастье с утречка пораньше. Но, что поделаешь, старшим нужно подчиняться.

– Да куда ты в грязных сапожищах-то топаешь, … !

   Мы резко замерли, услышав трехэтажное ругательство. Ух, как! Это даже для Нины, виртуозницы по матерным сказаниям, сильно! Кто ее сподвиг на такой ляпсус, интересно? Я обернулась и…

   Ой. Это же Себастьян!

– А ну-ка, сымай этот ужас! – повариха уперла руки в боки, тесня парня обратно в коридор.

– Как сымать-то? – возмутился он. – У меня дров на руках, видишь, сколько?

– Грязь на кухне разводить не позволю! – женщина замахала на него руками. – Сымай сапоги, кому сказано!

– Вот вредная ты, красавица, – пробурчал оборотень, изворачиваясь, чтобы одной ногой снять обувку с другой. – Снял, довольна?

– Довольна.

– Может, еще чего снять? – он ухмыльнулся. – Одежа тоже не особо чистая на мне. А портки так и вовсе неделю не стираны!

– Не старайся, охальник, от меня тебе ничего, кроме пендаля, не перепадет! – Нина фыркнула и посторонилась, пропуская его на кухню.

– А зря, кстати, – он уложил охапку поленьев перед очагом. – Не знаешь, от чего отказываешься. – Глаза парня стрельнули в нашу сторону.

   Девчонки тут же захихикали.

– Не зыркай тут! – вмешалась повариха. –  Сделал дело и иди отседова!

– Точно? – Себастьян прищурился. – Подумай получше, Нинуль, пожалеешь потом, что отказалась. Я ведь тот еще дамский угодник! Некоторые твои девчата вон могут подтвердить!

– Ах, ты ж, бедокур, до баб охочий! – Нина подхватила полотенце. – Проваливай! Как волк ведь к овечкам забрался! Пошел, сказала, или как наподдаю сейчас!

– Уже ухожу! – оборотень пошел к двери. – Но ты все же подумай…

– Паршивец! – женщина огрела его полотенцем по заднице. – Я вот тебе устрою «подумай»!

   Себастьян, громко смеясь, вылетел из кухни. Нина, бранясь, погрозила ему вслед кулаком.

   А меня парень даже не заметил…

   Отгоняя эту мысль, которая почему-то меня расстроила, я сбрызнула водичкой колобки из теста, которые доходили у стен печки, в тепле, и взялась за помывку посуды. Перемыть предстояло целую гору, но это не пугало. Я любила оставаться одна, когда никто не насмешничает, не мешает, и не надо ждать подвоха.

   После посуды взяла метлу и как следует прошлась по полу, заглядывая в каждый уголок, отодвигая столы, чтобы вымести грязь из-под их ножек. Уж если делать, то хорошо. Нагрела воду и начала руками, кверху попой, мыть недовольно поскрипывающие половицы. Подол мешался, поэтому глянула по сторонам и подоткнула его повыше. Вот, теперь гораздо удобнее!