Между его рукой и моей кожей толстая шуба, пиджак и рубашка, а я все равно чувствую, как начинает гореть бок.

Я слегка отстраняюсь назад и заглядываю Быстрицкому в лицо.

— Я тебя обойду, — говорю твёрдо.

Лев слегка качает головой.

— Нет.

— Ты не знаешь, на что я способна.

— А ты не знаешь, на что способен я.

Это правда. Я не знаю, на что способен Быстрицкий, но человек, который подчинил себе весь город, очевидно, способен на многое.

— Передай своим боссам в Москве, которые тебя сюда прислали, что черта с два у них получится подмять наш город и наш регион.

Лев переместил ладонь с моей талии на поясницу, и сейчас, как будто бы, слегка обнимает меня.

— Рад был снова тебя увидеть, Ира, — Лев неожиданно касается губами моей щеки. — Поужинаем как-нибудь?

Этот едва ощутимый, но все же поцелуй в щеку, будто молнией меня простреливает. Я быстро сбрасываю с себя руку Быстрицкого и, обойдя его, направляюсь к выходу на сцену.

11. Глава 11.

Ирина

На площади собралось достаточно много людей. Им всем заняться, что ли, больше нечем в такой мороз? Сидели бы по домам со своими семьями, и нам всем не пришлось бы тут мерзнуть.

Но мужчины и женщины в толстых пуховиках и шапках выстроились целой толпой. Как только мы вышли на сцену, нас поприветствовали бурными аплодисментами, а затем все дружно начали скандировать: «Лев! Лев! Лев!». Не знаю, как другим кандидатам, но лично мне стало не по себе. Быстрицкий же расплылся в самой слащавой улыбке, какой только мог.

Первым к микрофону подходит бывший депутат местного парламента Осипов Федор Емельянович — мужчина пенсионного возраста, с густыми усами и несколькими десятками лишних килограммов. Впрочем, как и полагается депутату.

— Дорогие граждане! — начинает громким басом. — Я рад сегодня находиться здесь с вами…

Его речь полна банальностей и штампов из серии «Вместе сделаем наш родной город лучше». Осипов еще все время поднимает вверх правую руку со сжатым кулаком. Мол, только вперед! Если бы не было так холодно, я бы, честное слово, уснула.

— Замерзла? — раздается над моим ухом тихий голос Быстрицкого.

Я аж дергаюсь от неожиданности. Он стоял в паре метров от меня, а я даже не заметила, как приблизился.

— Хочешь предложить мне трусы с начесом? — так же тихо отвечаю, смотря прямо перед собой.

— Могу согреть тебя собственными руками.

Как только Быстрицкий это произносит, по телу тут же прокатывается волна жара, несмотря на почти тридцатиградусный мороз.

— Прибереги тепло своих рук для любимой жены, — цежу.

Осипов наконец-то заканчивает свою скучную речь (типичную депутатскую) и к микрофону выходит второй кандидат. Тоже бывший депутат парламента региона.

Криворуков Степан Андреевич оправдывает свою фамилию, потому что у него вываливается из рук микрофон. Он падает на сцену, и колонки тут же издают громкий протяжный скрип, от которого все морщатся. Чертыхнувшись, Криворуков наклоняется за микрофоном, но едва удерживает равновесие.

И в этот момент я понимаю, что он пьян.

— Уважаемые граждане… — начинает слегка заплетающимся языком.

— Он что, пьяный!? — спрашиваю возмущенным шепотом у Быстрицкого.

— Да, он запойный.

Этот ответ вынуждает меня повернуть голову ко Льву. Должно быть, в моих глазах читаются изумление и ужас, потому что Лев безмятежно парирует:

— А что тебя удивляет?

— То, что он вышел пьяным к избирателям.

Быстрицкий безразлично пожимает плечами.

Боже… Ну и цирк. Но таких, как Осипов и Криворуков, мне будет не сложно обойти, хоть они и давно знакомы людям, а я появилась из ниоткуда.

— Ты так и не ответила мне насчет ужина, — тихо шелестит голос Быстрицкого.