Она пропустила несколько дней – довольно тоскливых, если честно, а потом заявилась как ни в чем не бывало и прикинулась, что меня вовсе не существует – да что она о себе возомнила? Считает, что так можно поступать? Ну и ладушки. Наплевать.

Горячее желание занести её в чёрный список привело к неприятному открытию, что у меня нет номера её телефона. Дылда не оборачиваясь ускакала в закат, так что единственный вариант – её верный хахаль Степанов. Догнал после урока, а тот перепугался, как беглый заяц – парнишка явно решил, что нежданно-негаданно нарвался получить в репу, и вжался в стену, тревожно озираясь. Так себе кавалер, неужели её тянет к хлюпикам вроде него?

– Привет, – стряхнул несуществующие пылинки с его куртки, а он нервно сглотнул и постарался расправить покатые плечи и по-боевому выпятить грудь, – не поделишься телефончиком Дылды?

– Э-э-э… Чьим телефоном?

– Твоей закадычной подружки, с которой вы не разлей вода. Она с тобой сегодня сидела. Не делай вид, что ты в танке, тебе не идёт.

– Я не понимаю, о ком ты говоришь, – Степанов часто заморгал и наконец перестал дрожать, а потом поднял руку и аккуратно убрал мою, зависшую над его туловищем.

– Что за фигня? – еле сдержался, чтобы не вытрясти ответ силой.

– Почему бы тебе не заняться чем-то более привычным? Не знаю, пойди к своим друзьям, что ли, – а наш трусишка всё смелей – дошло, что реальной угрозы нет. Хамит.

Но Степанов всё-таки мужик! Вот так внаглую объявил, что не понимает, о ком я. Нет, я не дурачок и подтекст уловил сразу – он намекнул, что я для Дылды плохая компания. Тоже мне, моралист выискался. Смешно, но я почувствовал у нему нечто вроде уважения – по крайней мере, он не побоялся лезть на рожон ради своих фальшивых ханжеских убеждений.

Похлопал его по плечу, придавливая чуть-чуть сильнее, чем надо, и с усмешкой отошёл – пускай живёт пока. Не очень-то мне был нужен этот телефон. Обойдусь без чистоплюек и их друзей благородных кровей. Кстати, она и его кинула – убежала, не попрощавшись.

Звонок от мамы моментально вывел из равновесия – уже прошло несколько месяцев с тех пор, как можно не бояться услышать чужой и официальный голос вместо уставшего и печального её, но нутро привычно окаменело от знакомой мелодии. Надо бы сменить на телефоне её музыку, раз мама вроде как жива-здорова, но это кажется дурной приметой, так что я терплю и жду, когда оно само пройдёт. Не проходит.

– Сынок, ты не мог бы заехать сегодня?

Мнимый энтузиазм в её интонации я разобрал тут же – за последний год научился читать любые оттенки того, как она говорит, как дышит и как изображает наигранный оптимизм.

– Мам, что случилось? Скажи мне.

– Это не телефонный разговор. Не пугайся, всё хорошо. Правда. Просто я хочу увидеть тебя и поговорить.

Меньше всего мне нравятся вещи, о которых нельзя говорить по телефону. Чаще всего они гораздо хуже тех, что ты можешь вообразить, пока не было этого самого звонка. Но всё-таки не настолько плохи, как кошмары, многократно представленные после.

Я прыгнул в свою тачку и помчал прямиком к маме – чем скорее всё узнаю, тем проще.

Мама открыла дверь и виновато улыбнулась – голос глухой и надтреснутый, но в целом всё смотрится неплохо. Уж точно намного лучше, чем раньше – в отдельной палате и с трубками. Теперь она почти прежняя, только грустная и стриженая.

Она знала, что я волнуюсь, но всё равно оттягивала разговор, пихая в меня домашнюю еду и расспрашивая об учёбе. Я старался не сорваться и терпеливо отвечал и даже зачем-то упомянул, что поругался с Лисой. Не буду же я расписывать, как Дылда меня бесит.