– Думаю, я симпатичен одной такой с работы. Я однажды, один раз, проводил ее, подвез до метро. Мы пили кофе в машине, разговаривали. Дальше, не знаю, как это все получилось… Дальше пошли к ней. Она мне пожарила картошки с луком, свинины, пирожков испекла. Мы болтали… Она тоже потеряла ребенка. Очень страдала. Она меня понимает, – сказал муж.

Кира не прерывала его, хотя внутри нее по одной рвались какие-то струнки.

– Она простоватая такая. Хочет еще детей. Очень. Хочет замуж. Так смотрела на меня. Не как ты… Видно было, что ей ужасно хочется, чтобы со мной все получилось, чтобы я на ней женился и наделал ей детей. Как будто без этого ее жизнь не имеет смысла. Но я не…

– Ты переспал с ней, – сказала Кира.

Он немного пришел в себя.

– Нет, – сказал он. Кира знала, что это неправда.

– Да.

– Зачем мне это? Она по сравнению с тобой – безделушка из ларька рядом с древнеримской статуей. Неидеальна, полновата, растяжки… Такая поверхностная, обычная. Но… Не знаю, картошка эта и вообще…

– Откуда ты знаешь, что у нее растяжки, если не спал с ней?

Он пропустил вопрос мимо ушей.

– Тебе я не особо-то и нужен. Есть я, нет – ты выживешь, в тебя влюбится кто-то еще, может, и покруче меня. Может, от него ты захочешь детей. Я не чувствую, что нужен тебе. Не чувствую рядом с тобой, что я особенный.

– Поэтому надо жрать у других женщин картошку и трахать их? Так ты мне нужным точно не станешь.

– То есть реально не нужен?

– Ты только что признался, что сходил налево, и хочешь, чтобы я сказала, что ты мне нужен?

– Я не знаю, чего хочу. Я запутался. Я так хотел этого ребенка. Уже видел себя отцом. Представлял, как буду носить малыша на руках, играть с ним, учить его.

– А он будет в тебе нуждаться и так смотреть, будто ты его свет в окошке, а без тебя вся жизнь не имеет смысла?

– Да нет же… Так хорошо просто поговорить с женщиной о детях, когда она их обожает, а я могу просто снисходительно улыбаться, мол, женщины… И видеть, как она во мне нуждается. А не выпрашивать все это. И картошка ее эта…

– Ты же сам просил не жарить тебе ничего. Ты же вечно с калориями и ЗОЖем заморачиваешься, плюс панкреатит. Какая картошка?

– Да, но… Иногда хочется прийти домой и навернуть жареной картошки с луком.

Изнутри Киру разъедала кислота. Глупая жареная картошка только делала все еще более гадким. Кира действительно никогда не готовила таких блюд – не любила, а мужу вредно. Она, конечно, могла бы, даже если он потом будет мучиться от боли в животе и растолстеет – это уже его дело. Но жарить картошку, потому что другая женщина пытается его этим увести – ни за что. Кира не знала, чем это закончится, но поняла, что жарить ему картошку она не будет никогда.

Они долго сидели молча. Муж постепенно пришел в себя.

– Прости меня, я какой-то чуши наговорил. Сам не знаю зачем. Она мне не нужна. Мне просто было очень хреново. Ребенок…

Кира вдруг вспомнила кое-что.

– Подожди-ка. То есть на прошлой неделе, когда я ходила тебе в аптеку за таблетками от поджелудочной, которая разыгралась якобы из-за пиццы, которую ты съел на работе…

Он молчал. Она начала стаскивать с пальца обручальное кольцо.

– Кира, не надо. Я понимаю, что натворил. И зря рассказал. Она мне не нужна. Клуша, обычная. В ней ничего нет, кроме этой обычности. Таких сотни вокруг.

– Ну, значит, один не останешься.

Потом муж извинялся, вставал на колени, упрашивал ее остаться. Она замкнулась в себе и не реагировала. Пусть валит к своей Картофельной женщине, рожает с ней картофельных деток, и пусть жрут все вместе жирную жареную картошку.

Постепенно муж тоже замолчал.