– Как она?

– Что вы хотите от меня услышать?

– Что с девушкой? Я это хочу услышать. И не говорите мне о врачебных тайнах.

– Ну что сказать, пациентка тяжелая, но стабильная, вербальные и двигательные реакции по шкале Глазго на единицу – это нехорошо, дышит сама – это хорошо. На задней стороне черепа гематома, внутричерепная гипертензия, из-за этого нарушение кровотока и сдавливание сосудов.

– Что дальше?

– В каком смысле?

– В прямом, доктор.

– Очнется – спросим больше, пока наблюдаем.

– Когда очнется?

– Ну, молодой человек, этого я сказать не могу. Вы сами не предоставили никакой информации, кто она такая, как случилось, что девушка ударилась головой… или, может быть, ее ударили.

– Понятно, спасибо.

– Черт-те что.

Снова шаги, голоса становятся тише, я практически ничего не поняла из разговора, но выходит, что я упала и теперь нахожусь в больнице. Как упала? Откуда? Или, может быть, меня действительно ударили? Но кто?

Когда думаю, голова начинает болеть смертельно, надо расслабиться, не шевелиться, ни о чем не думать. Снова проваливаюсь в темноту, падаю вниз, мне страшно, но там, откуда я сорвалась, еще страшнее. Хочу кричать, но не получается, горло сдавливает, задыхаюсь.

Яркий свет, бьющий в глаза, ослепляет.

– Есть, зрачки реагируют. Так, а второй? Давай, моя хорошая, покажи, что не все потеряно. Да, отлично.

Снова темно, резкая боль, она не покидает меня никогда.

– Так, что у нас с пульсом?

Кто-то трогает запястье, прибор монотонно пищит, чувствую едва уловимый цветочный аромат, это женщина.

– Пульс высокий, ну, не волнуйся, девочка, не волнуйся, все будет хорошо. Давай, ты же слышишь меня, пошевели пальчиками, давай, я жду.

Мне нравится ее голос, пытаюсь пошевелить, как она просит.

– Вот молодец, какая ты молодец, а второй рукой?.. Правой выходит лучше. Да ты герой, вот бы знать твое имя еще.

Имя? Мое имя?

У меня должно быть имя.

Не помню. Это пугает.

– Ладно, буду звать тебя Аленушка, похожа ты на нее, как девочка из сказки, белокурая, голубоглазая. Вот только что за козлов таких ты повстречала, что с тобой такое сделали? Это обидно.

– Как она? – Появляется второй голос, тоже женский.

– Нормально, скоро глазки откроет и заговорит.

– Завотделением сказал перевести ее в платную палату.

– И что, сейчас покатим?

– Да, мест в реанимации и так нет, там после аварии везут троих человек, сказал срочно всех, кто стабилен, перевести.

– А ее почему в платную?

– Не знаю, но говорят, что кое-кто за нее попросил, и не просто попросил, а приказал. Эх, жаль, я вчера не дежурила, Макарова говорит, к ним в хирургию авторитет приехал с трещинами в ребрах и разбитой губой.

– Надя, ну какой авторитет, смотри новостей меньше криминальных. Тоже как скажешь.

– Я за что взяла, за то и продала. А вот насчет авторитета это ты зря. Если это Игнат, а девчонка связана с ним, то я даже не знаю, что будет.

Для меня все услышанное было набором слов, сознание снова плыло, голоса становились нечеткими, но про ребра какого-то авторитета я поняла. Дальше я словно пылала, грохот, лязг железа, гул, прохлада. Снова тишина, тепло, писк прибора.

Я была одна, когда открыла глаза.

Полумрак, светлый потолок, пахнет лекарством. Снова сомкнула веки, во рту сухо, хочется пить, сглотнула без слюны, надо кого-нибудь попросить принести воды. Вторая попытка открыть глаза была лучше первой. Долго разглядывала потолок, боясь пошевелиться. На голове повязка, значит, что-то именно с ней. Вот почему такая адская боль.

На пальце датчик, в сгибе руки игла, я чувствую ее, это хорошо. Шевелю пальцами на ногах, все работает. Я не знаю, как я оказалась в таком состоянии. Что со мной случилось?