Солнце слепит, не вижу лица девушки, но во мне столько тепла и невероятной нежности к ней, а еще страсти, которая рождается за секунды, стоит лишь только ее обнять.

Нет, ничего не понимаю. Но все очень реально.

Снова смена кадра. Уже черно-белая картинка. Ночь. Пустая трасса, большая скорость, скрип тормозов. Женский крик, выстрелы, скрежет металла.

Вздрагиваю.

Именно от этого просыпаюсь, по инерции тянусь рукой к тумбочке, где лежит пистолет, но на полпути останавливаюсь.

– Вот же блядь, что за херня?

Яркое солнце уже освещает спальню. На настенных часах три часа дня. По ощущениям спал буквально несколько минут, но оказывается, что несколько часов. Рядом на кровати зазвонил телефон, я медленно сел, держась за ребра, морщась от боли.

Да твою же мать, надо было не геройствовать, а соглашаться на укол обезбола.

– Да, Марат, говори.

– Мы нашли их.

– Прекрасно. Пусть ребята поговорят, но без фанатизма, и организуй мне встречу.

– Да без проблем, приезжай в морг.

– В смысле?

– В прямом.

– Так все плохо?

– Отдали богу душу те, кто махал руками и чуть не сломал тебе ребра. Это я называю «мгновенная карма».

– Удивительные дела.

– Да. А ты говоришь, что мы ничего не делаем.

– Жди меня.

Глава 7. Алена

– Почему ничего не ела?

– Не хочу, спасибо.

– Твоему организму неоткуда будет брать силы на восстановление.

– Хорошо.

Опускаю глаза в тарелку, ковыряюсь в каше ложкой. Я посчитала, это уже третье утро после того, как я пришла в сознание в больнице, с перебинтованной головой и жуткой болью.

Мне никто не говорит, что случилось и как я оказалась здесь, но относятся хорошо, у меня даже отдельная палата с цветами в вазе на подоконнике. Не знаю или не помню, как они называются, но красивые.

Я уже могу сидеть, но недолго, и не смотреть по сторонам, а то голова начинает кружиться. Сотрясение головного мозга, так сказал доктор, при ушибе. А вот где я так ушиблась, при каких обстоятельствах и вообще где я нахожусь, я не знаю от слов «СОВСЕМ НИЧЕГО».

Это страшно, даже страшнее, чем видеть перед глазами черноту, лишь иногда яркие непонятные картинки и звуки. Заставила себя доесть остывшую кашу, Любовь Эдуардовна права, мне нужны силы, а еще я должна все вспомнить.

Три дня одно и то же: анализы, таблетки, капельницы, осмотры. Доктора толком ничего не говорят, да я пока и не особо лезу с расспросами.

– Вот и молодец, так всегда надо. На обед принесу тебе двойную порцию.

– Хорошо, спасибо. – Откидываюсь на подушку, морщусь, прикрываю глаза.

Нет сил даже спорить с женщиной, она приходит часто, приносит еду, убирается, пожилая, добрая. Она уходит, какое-то время слушаю тишину, шум только за дверью, там больничный коридор, я видела, катали меня там на анализы.

Не понимаю, совсем ничего не понимаю и не помню.

– Доброе утро.

– Доброе. – В палату зашел доктор – мужчина в возрасте, невысокий, седой, под линзами очков умный взгляд. – Как вы себя чувствуете, девушка?

– Не знаю.

– Хорошо.

– Хорошо?

– Да, это хорошо, что вы живы, что можете говорить, самостоятельно передвигаться, скоро вам совсем станет лучше, будете в клубах танцевать. Так, что у нас по свежим анализам?

Мужчина начал листать карту, внимательно читать.

– Доктор?

– Меня зовут Виктор Максимович, Баринов Виктор Максимович.

– Да, Виктор Максимович, у меня один вопрос: почему я ничего не помню? Совсем ничего, что произошло, не помню, кто я такая, даже имени у меня нет.

Чувствую, как слезы обжигают лицо, кусаю губу.

Доктор отрывается от бумаг, смотрит, молчит несколько секунд:

– Алена.

– Вы уверены, что это мое имя?

– У вас так написано в карте. Но дело сейчас не в этом.