– Что ж, тогда на этом все?

– Да, спасибо за такое быстрое решение.

О Сэхён глубоко поклонился Джин Союн и ее мужу.

– Директор, в таком случае деньги будут доступны уже завтра? – торопливо проговорил депутат Чхве, как будто куда-то спешил.

– Нет, на это потребуется минимум три дня. Нужно отмыть их несколько раз, чтобы получить не новые купюры, а старые.

Тщательная подготовка О Сэхёна только углубила веру в него Джин Союн и ее мужа.

– А вам за эти три дня нужно пройти предварительный отбор, не так ли?

– Предварительный отбор?

– Разрешение председателя Джина. Пока он не даст разрешение на участие в выборах, деньги никуда не двинутся. Ведь он парой звонков может превратить в туалетную бумагу сорок миллиардов вон, которые были выделены на избирательную кампанию, – сказал О Сэхён с каплей пренебрежения во взгляде.

Супруги, встретив этот взгляд, вспомнили сердитое лицо председателя Джина и тут же нахмурились.

– Не знаю, когда и как ты собираешься воспользоваться этим контрактом, но сделай это после того, как я выйду на пенсию и уеду за границу. Я не хочу в тюрьму.

Когда тетя с мужем ушли, О Сэхён протянул мне контракт.

– Этот контракт нельзя обнародовать.

– Ах ты, злодей. Неужели уже знаешь, что у бомбы наибольшая мощь тогда, когда она у тебя в руках?

– Нет, я собираюсь отдать его дедушке.

– Эй! Ты с ума сошел? Если ты его отдашь, председатель Джин схватит меня за шиворот!

– Дядя, дедушку совсем не интересуют профессиональные управленцы. Он всегда держит на коротком поводке хозяев. И этот контракт он использует в качестве переключателя, чтобы депутат Чхве, нет, точнее, тетя не замышляла всяких гадостей.

Мне пришлось, успокаивая испуганного О Сэхёна, дать ему понять, что я еще не закончил.

– Когда дедушка убедится, что дяде не вырваться из его хватки, он даст ему свое разрешение баллотироваться на пост мэра Сеула.

– Как же страшен председатель Джин. Даже собственным детям не доверяет.

– Он смог занять свое место, потому что заручался доверием других, но при этом сам не доверял никому. Наверняка дедушка и мне не верит.

– Раз уж мы заговорили об этом, позволь мне кое-что спросить.

О Сэхён, только что сидевший откинувшись на диване, выпрямился, и выражение его лица стало серьезным.

– Семнадцать и семь десятых процента. Это твоя часть контрольного пакета акций «Сунъян Групп». Ты должен получить не менее восьмидесяти процентов, чтобы сесть в кресло председателя группы компаний. Хотя даже восемьдесят процентов все равно не составят даже и десяти процентов от общего количества акций «Сунъяна»… Короче, как думаешь, какую долю председатель Джин передаст тебе в наследство?

– Разум твердит – все! А вот душа – nothing[7].

– Что?

– Дедушка не может не знать, что я лучше всех подхожу в качестве управляющего «Сунъян Групп». Однако его истинная натура такова, что он не видит никого, кроме себя. И никому не хочет отдавать ничего, что принадлежит ему. Я имею в виду, что, если бы он мог забрать «Сунъян Групп» с собой в могилу, он бы обязательно это сделал.

– Я спрашиваю не об алчности этого господина. А о твоих мыслях, которые были бы близки к реальности.

– Я и сам не знаю. В битве разума и эмоций разум не всегда побеждает.

– Не знаешь?

– Да, но мне все равно. Я решил считать акции, которые достанутся мне от деда по наследству, просто бонусом.

Хотя для бонуса этого, конечно, многовато.

Внук, который не проявляет жадности, но обладает выдающимися способностями. Единственный потомок, который не показывает интереса, даже если ему что-то предложить. Я верил, что именно таким путем смогу получить самый солидный бонус.