– Можно поднять до семнадцати процентов. Все, что выходит за рамки этого, повлияет на акции «Сунъян Лайф Иншуранс», поэтому придется скорректировать структуру акций всей группы компаний.

– На это нет времени. Просто приготовься и, как только я подам сигнал, перемести акции.

– Да, председатель.

Ни один человек понятия не имел, что происходит. Однако они ясно ощущали, что над группой компаний «Сунъян», казавшейся неприступной крепостью, нависли темные тучи, а на стенах начали появляться трещины.

Им Чханёль, назначенный девятнадцатого ноября тысяча девятьсот девяносто седьмого года вице-премьером, а также министром финансов и экономики, выразил твердое намерение «разрешить текущий кризис, не обращаясь в МВФ».

Однако через два дня, в десять часов ночи двадцать первого ноября…

Была проведена экстренная пресс-конференция, на которой объявили о заявке в МВФ на пакет помощи, который включал улучшение платежного баланса, стабилизацию стоимости валюты, либерализацию торговли, открытие рынка капитала и повышение прозрачности в корпоративном управлении, а на следующий день президент Ким Ёнсам выступил со специальным заявлением для общественности, в котором объяснил необходимость заявки на получение материальной помощи.

Это стало началом финансового кризиса.

Кредитный рейтинг Кореи упал, а комплексный фондовый индекс обвалился ниже отметки четыреста. Девяти торговым банкам приказали приостановить деятельность, а «Халла Групп» обанкротилась.

И тогда…

На офис «Миракл Инвестмент» и мобильный телефон О Сэхёна обрушился целый шквал.

– А, господин глава! Мы можем выплатить вам деньги за приобретение только после завершения слияния, не так ли? Взгляните внимательней в договор. Крайний срок переговоров – февраль следующего года. Осталось еще много времени. И почему мы должны платить в долларах? Мы дадим вам один и две десятых триллиона вон в валюте короля Седжона Великого[4], так и знайте!

О Сэхён нервно повесил трубку.

– Это из банка «Чэиль»?

– Верно. Такой шум поднялся. Они ноют по двенадцать раз на дню.

– А должны ныть вместе с исключительным предложением, тогда было бы, о чем подумать.

– И то верно. А ведь это сам глава, а не ребенок какой-нибудь. Эх!

О Сэхён покачал головой, как будто говоря, как глава банка жалок.

– А у тебя как все идет? Председатель Джин все еще занят расчетами?

– Да. Похоже, он не собирается рассчитываться со мной как попало, хоть я и его внук. Как же он страшен.

– Как бы он иначе стал чеболем? Ты сам-то только хуже, но никак не лучше него. Только и думаешь, как бы побольше забрать у дедушки… – О Сэхён подошел ко мне с заговорщической улыбкой. – Слушай, Доджун, а если обменный курс вырастет еще больше и достигнет отметки две тысячи вон?

– Могу только спасибо сказать. Ведь три триллиона вон превратятся в пять, не так ли?

– Вот и я говорю. У тебя активов на пять триллионов вон. И это в двадцать лет. Что ты чувствуешь? – Передернув плечами, он толкнул меня в плечо.

– Не дразните меня. Я и сам схожу с ума, потому что хочу с этими деньгами уехать в Европу и играть там в благородного лорда.

– Так ты можешь это сделать.

– Дядя, как думаете, кем быть лучше – богатым европейским лордом, у которого только денег много, или председателем чеболя, контролирующим страну?

О Сэхён облизнулся, а затем отошел назад и сел.

– Эх, какой же ты скучный.

– Подождите еще совсем чуть-чуть. Я стану председателем корейского чеболя, а вам позволю наслаждаться пенсией, словно вы европейский лорд.

Вся страна погрязла в трауре из-за финансового кризиса, а мы вдвоем весело фантазировали и смеялись.