Стоя на коленях, я умолял снова и снова, но этот чертов ублюдок продолжал болтать:

– Там еще красотка Анджелина Джоли была… А главный герой фильма каждый раз, когда кого-то убивает, говорит «I am sorry»[14].

– Я ведь никакого смертного греха не совершил. Достаточно будет, если я просто исчезну без вести! Черт побери!

– Поэтому мне тоже хотелось разок это сказать.

Этот гребаный ублюдок направил пистолет прямо мне в голову.

Твою мать.

Я даже представить себе не мог, что последним, что я услышу перед смертью, будет строчка из какого-то фильма.

– I am sorry.

Пуф!

– Ыкх!

Опять тот же сон.

Каждую ночь я снова и снова прокручивал во сне произошедшие ровно три месяца назад события.

Каждый без исключения день мне приходилось просыпаться с яркими воспоминаниями того пугающего момента смерти. И совершенно непонятно, ради чего все это… Я всего лишь надеялся, что этот сон не будет повторяться до самого конца моей жизни.

Без десяти минут шесть.

Прежде чем прозвенел будильник, установленный на шесть часов, я отключил его и сел в постели.

Встав с кровати, я снял пижаму. Затем зашел в ванную, примыкающую к спальне, и быстро принял душ.

Переодевшись в школьную форму, я вышел из спальни. Парень, которого я должен считать старшим братом, спал в комнате напротив моей и пока не собирался просыпаться.

Когда я спустился в гостиную, преодолев примерно тридцать ступенек, мне в нос ударил запах супа из ростков фасоли.

На кухне домработница старательно готовила завтрак.

Суп из ростков фасоли обязателен в меню завтрака. А все потому, что мужчина, которого я должен считать отцом, каждый без исключения день пьет алкоголь.

Когда я открыл входную дверь, ярко-зеленая трава блестела, словно впитывая лучи раннего летнего солнца.

Подобрав три газеты, валявшиеся в саду, я тихо вернулся в свою спальню на втором этаже.

Там я медленно прочел одну газету про экономику и два ежедневных издания.

На первых полосах были размещены крупные фотографии беспорядочных демонстраций с применением слезоточивого газа и коктейлей Молотова.

26 июня 1987 года.

Демонстрации продолжатся сегодня. И до 29 июня, пока президент Пятой республики[15]не объявит о капитуляции.

Дочитав до конца, в том числе и объявления, я сложил газеты.

– Доджун.

Работавшая внизу домработница, возможно, почувствовав мое присутствие, постучала в дверь комнаты, держа в руках поднос со стаканом молока и чашкой кофе.

Имя, которое принадлежит мне уже три месяца.

Джин Доджун.

Я еще не привык к нему.

– Необязательно было приносить. Я могу просто спуститься и поесть…

– Эй, это же не из-за молока. Я еще и кофе принесла. Пей быстрее, а то родители увидят и всполошатся.

– Спасибо, тетушка.

Она стояла и одобрительно наблюдала, как я попиваю кофе.

Произошедшая со мной внезапная перемена ей очень нравилась.

Невоспитанный десятилетний ребенок. Самый младший член семьи богачей, который часто устраивал истерики за столом и смотрел свысока на взрослых, выполняющих работу по дому, вдруг изменился на сто восемьдесят градусов. Теперь он всегда обращается к взрослым на «вы» и обязательно их благодарит. Вместо того чтобы жаловаться на еду, съедает целиком каждую поданную ему тарелку, сам делает уборку в своей комнате, а иногда даже помогает убираться по дому.

Ну разве не может радовать такая серьезность десятилетнего ребенка?

– Кстати, ты ведь знаешь, что сегодня день рождения председателя, да? Ужин сегодня будет у него дома, так что не забывай.

– Да, я помню.

Тетушка погладила меня по голове и ушла, неся в руках совершенно пустые чашку от кофе и стакан от молока. И даже забрала с собой сложенные газеты.