– Я так сильно не вникал, – пояснил я, – но кажется 667 проекта… да, и название у нее одноименное вроде было «Петропавловск-Камчатский».

– Ясно, продолжай, – сказал он.

– Так вот ровно 1 сентября 83 года нам дали отмашку на сворачивание экспериментоы, мы за полдня все законсервировали и вечером улетели в Вилючинск… ну то есть Приморск он назывался для всех, а Вилючинск это для посвященных.

– На чем улетели?

– На МИ-6, здоровая такая дура, вся наша экспедиция поместилась, тридцать человек с лишним – у нас ведь еще и москвичи были, и ленинградцы и даже пара киевлян.

– С этим все ясно, переходи к более насущным предметам, – буркнул второй я.

– Перехожу, – буркнул в ответ я, – второго сентября мы должны были вылететь из Елизова в Москву на ИЛ-62, но увы, не вылетели – вмешались посторонние обстоятельства.

– Стоп, – на этот раз притормозил беседу он, – звонят по телефону, я временно отключаюсь.

И экран телевизора погас окончательно…

Привнесенные обстоятельства (Москва, Кутузовский проспект)

Звонил городской телефон, это оказалась, как ни странно, Мария Владимировна, мать и наставница Андрюши Миронова.

– Петя? – уточнила она на всякий случай, а когда я подтвердил, сказала следующее, – мне надо с тобой поговорить. Дело довольно срочное.

Я прикинул в уме свои занятия на ближайшие 7-8 часов и ничего срочного, кроме разговоров с телевизором не обнаружил.

– Я весь к вашим услугам, Мария Владимировна, – ответил я спокойным тоном, потому что никаких гадостей хотя бы с этой стороны не ожидал.

– Можешь называть меня просто Марией, не такая уж я и старая, – сказала она, а я чуть не поперхнулся, вспомнив соответствующий мексиканский сериал из недалекого уже будущего.

– А вашего супруга можно я тогда буду называть просто Хосе Игнасио? – вырвалось само собой из меня.

Миронова помолчала немного, переваривая входящую информацию, а потом разрешила, не переспрашивая, что это за фрукт такой, Хосе Игнасио.

– Так вот, сможешь подъехать ко мне домой?

– Легко, Мария Владимировна, называйте адрес и время.

– Да хоть прямо сейчас приезжай, – ответила она, – адрес такой: улица Танеева, 7. Краснокирпичный, 12 этажей, квартира 15.

– Так, – задумался я, – это ведь, если не ошибаюсь, где-то на задворках Арбата.

– Точно, – на задворки она обижаться не стала, – ближе всего от метро Смоленская, выход на Смоленскую площадь и десять минут пешком.

– Через полчаса буду, – отрапортовал я, – максимум через сорок минут.

––

Не через сорок минут, конечно, но в пределах часа я управился… дом был большой и несуразный, типичная брежневская высотка, вставленная в застройку 19 века. Где-то тут рядом композитор Танеев кажется жил, поэтому и улица его имени.

В ответ на звонок открыла сама хозяйка, статная дама со следами, как это принято говорить, былой красоты.

– Ваша мама пришла, молочка принесла, – не удержался я от цитаты из одной ее репризы.

– Мне приятно, что мое творчество помнит народ, – усмехнулась она, – заходи, вот тапочки.

Она провела меня кухню (сама квартирка была довольно скромной, две комнатки и узенький коридор), где уже стоял электрический самовар и чашки с блюдцами.

– А кто такой этот Хосе Игнасио? – все же поинтересовалась она, разлив чай.

– Герой одной латиноамериканской мыльной оперы, – ответил я.

– Стоп, – остановила она меня, – что за мыльная опера? О том, как мыло делают? С песнями и танцами?

– Не совсем, – отхлебнул я душистый чай из чашки, – так называется формат сериала… ну многосерийного фильма, если так понятнее, в странах Европы и Америки. Отличается от обычных сериалов тем, что здесь нет почти никакого внятного сюжета, просто описывается день за днем какой-нибудь семьи или нескольких семей. А почему мыльная? Наверно потому что в рекламе первых таких опер было очень много рекламы компаний, производящих мыло – Проктер-энд-Гэмбл например, или Колгейт с Юнилевером.