– Это да, – хмуро сказал маг. – Погоди, ты зачем мне дал десять оксов?

– Брали пять, отдаём десять, как договаривались.

– Я же сказал, вдвойне можешь не возвращать, – маг вернул пять монет Диллю.

Дилль не стал протестовать, сгрёб золотые и предложил немедленно отпраздновать удачно провёрнутое дело. Маг покачал головой.

– Спасибо, но мне нужно попасть в Академию до вечерней зари. А вы не задерживайтесь, если не хотите пострадать. Завтра в полдень к нам в казарму придут высшие маги из Академии и граф Бореол – лорд-наместник короля в Неонине. Они скажут краткую воодушевляющую речь, после чего отряд уйдёт на марш.

Друзья проводили взглядами ушедшего мага. Гунвальд сердито махнул рукой.

– Ну вот, только у нас золотые зазвенели, как он испортил настроение. А я уж думал в "Стойло дракона" вернуться.

Дилль и Герон синхронно вздохнули – действительно, какая может быть гулянка, если каждую минуту будешь думать о том, как бы не опоздать в казарму. Вдруг рядом послышалось негромкое покашливание.

– Кхе, кхе, здравствуйте, уважаемые! Драконоборцы, если не ошибаюсь?

Говоривший оказался невысоким мужчиной с куцей бородёнкой и пухлыми щеками. Дилль нахмурился, отметив крупную брошь в виде паука на груди незнакомца – принадлежность к почтенной гильдии ростовщиков и заимодавцев. Паук был из золота, значит, человек принадлежал к самой верхушке гильдии. Коротко говоря, тот ещё кровосос. Монах тоже скривился – без сомнения, заметил брошь. А Гунвальд, как истинный варвар, плюнул под ноги ростовщику и отвернулся. Ничуть не смущаясь столь откровенным пренебрежением, незнакомец продолжил:

– Меня зовут Рикнер Златолюбивый. Знаю, знаю, вы думаете, если я ростовщик, значит только и мечтаю, как бы обмануть несчастных. Но я веду свои дела честно – это, кроме великого множества горожан, засвидетельствует вам брат Хисм. А он не просто монах, он – личный причётник герцогини Отморской. Правда, говорить он не может, поскольку дал обет молчания в честь избавления герцогини от чёрной чумы, но его личная печать всегда подтвердит мою правоту.

Дилль только сейчас заметил, что рядом с ростовщиком стоит ещё кто-то. Брат Хисм оказался ещё меньше ростом, чем Рикнер – он, наверное, мог бы выступать в бродячем цирке в роли карлика. Ни лица монаха, ни его телосложения нельзя было разглядеть – серая ряса из толстой серой ткани надёжно скрывала фигуру, а низко надвинутый капюшон оставлял для обзора только русую бороду. Монах молча поклонился драконоборцам, вертя в руках столбик с личной монашеской печатью.

– Пусть вас не обманывает моё прозвище, – продолжал вещать ростовщик, – я, конечно, люблю золото, но я также ценю и своё слово. И слово моё крепче камня.

– Я видел мягкие камни в Стангерде, – буркнул Гунвальд. – Рассыпаются прямо в руках, стоит только сжать.

– Каршарский юмор известен всем, – сверкнул белыми зубами ростовщик. – Но давайте перейдём к делу. Я случайно услышал ваш разговор с уважаемым магом, а потому рискнул побеспокоить.

– Короче, чего тебе надо? – на сей раз варварской манерой общения блеснул Герон. – Говори и проваливай.

– У вас есть деньги, которые, увы, вам могут и не понадобиться, – с делано-сокрушённым видом сказал ростовщик. – Я предлагаю вам отличную сделку: за каждый золотой я готов дать двадцать, когда вы вернётесь с победой из Неонина.

– А если мы не вернёмся? – поинтересовался Дилль. В принципе, ответ он и так знал, но хотелось услышать от ростовщика.

– Тогда эти деньги будут потрачены на нужды столицы. Я передам их в королевскую казну, оставив себе только десятую часть. Как видите, я рискую многократно, надеясь получить лишь малую часть.