Мир погрузился во тьму, а затем вспыхнул миллионом солнц.

Мои глаза раскрылись только для того, чтобы увидеть смерть. Первый неизвестный умер быстро. Слишком быстро, незаслуженно быстро! Настолько, что я даже не успел достать руку из его разорванной шеи. Кровь выплеснулась на чистый костюм, словно из ведра. Моя ладонь, красная и мокрая, сжалась и разжалась. Второй дернулся и, кажется, побледнел. Достал пистолет, взвел курок и прицелился; я дал ему такую возможность. Пускай почувствует силу, уверится в своей непобедимости. Куда мне, безоружному, тягаться с таким опасным типом. Я лишь слегка наклонил голову, прикрываясь мертвецом; и безжизненное тело задергалось, запрыгало, поймав спиной целую обойму. А дальше раздался щелчок, легкий и еле слышный, но в повисшей после стрельбы тишине это прозвучало зловеще. Приговор был оглашен. Я отбросил бесполезный кусок мяса в сторону и взглянул на второго неизвестного. Руки и ноги трясутся, глазки бегают, ищет за что бы зацепиться. Поздно!

– Кто ты такой!? – завизжал, словно мальчишка. – Знаешь, что с тобой будет? Мой босс тебя из-под земли достанет!

Никогда бы не подумал, что способен двигаться с такой скоростью. Он не успел даже шагнуть, а я уже оказался рядом. Пистолет полетел в сторону, мужчина попробовал ударить, но его кулак пролетел мимо моей головы, а рука попалась в замок. Хрустнуло, и под одеждой, в районе локтя появился бугор. Неизвестный закричал, хватаясь за перелом. Я толкнул его на стену, а затем впечатал затылком в бетон. Там, где они соприкоснулись осталось красное пятно и немного волос. Вой усилился, ноги подкосились, и он осел на пол.

– Симон Викерс! Мой шеф – Симон Викерс, – начал твердить несчастный, хныча от боли. И куда только подевались его недавние угрозы? – Симон Викерс, племянник Джека Викерса.

Фамилия, повторяемая словно мантра, начала оседать в моем воспаленном мозгу. Он повторил ее раз двадцать, если не больше. Каждое следующее напоминание было тише, чем предыдущее, слова прерывались рыданиями и слезами. Наконец, мужчина затих. Я медленно, боясь вздохнуть, повернул голову вправо, затем сделал несколько шагов и сел около белой руки. Пульса нет, грудь не подымается… Она мертва. Я отдернулся, осознав, что посмел дотронуться до ее кожи своими грязными, перепачканными в крови ладонями. На запястье осталось два красных мазка… И ничего больше не имеет значения…

Слева раздался стон – это раненный напомнил о своем существовании. Он нарушил ход моих мыслей, не дал попрощаться. Я пересилил себя и взглянул на лицо Лиз, медленно приподнялся и свернул неизвестному шею. Мир снова наполнился тьмой.

***

8 сентября – 10.14 a.m. Деловой центр, полицейский участок.

Детектив Стерлин сидел в своем шикарном кожаном кресле, подперев голову руками и прикрыв глаза ладонями. От хорошей погоды, стоявшей последние несколько дней не осталось и следа. Точно так же, как не осталось следа и напоминаний о Льюисе. Похороны прошли спокойно, без помпы, пафосных речей и залпа из карабинов. Еще не старая женщина в черном – мать погибшего – единственная из родственников, кто пришел попрощаться с беднягой. В детали ее не посвятили, но от взглядов, которые периодически ловил на себе Мэтью становилось не по себе. Когда все закончилось, и последний ком земли накрыл свежевырытую могилу, полицейские молча отправились на службу, оставив даму горевать в одиночестве. Перед тем, как покинуть пределы кладбища, в нескольких метрах от ограды, Стерлина остановил шеф Морелли.

– Что я хочу тебе сказать, сынок, – начальник участка задумчиво пошевелил губами. – С твоего прибытия прошло меньше недели, и вот, у нас на руках труп детектива. Я не просил с тебя никаких отчетов, ограничившись лишь устным рассказом, но теперь настала пора отвечать за свои проступки. Сегодня же, после обеда жду от тебя подробное изложение случившегося. И не вздумай выкинуть какую-нибудь глупость, подойди к вопросу серьезно, будет решаться твоя судьба.