Разбудил меня неожиданный грохот. Затем что-то стало хлестать меня по лицу. Я отбивался, как мог, закрывал лицо руками, но справиться с нападавшим долгое время никак не получалось. Попытался встать, но неведомая сила бросила меня обратно на кровать.

Казалось, что избиению не будет конца. Напоследок, теряя последние силы, я услышал: «Этот дом мой!» И все прекратилось.

В изнеможении я лежал на кровати и никак не мог отдышаться. Затем провалился в какой-то бестолковый неприятный сон. Утром, с петухами, я встал полностью разбитый.

«Что же это было?» Голова трещала и плохо соображала. В печке опять горел огонь. Приподнявшись, я почувствовал, как с меня что-то посыпалось. Это были дубовые листья. С трудом встав с кровати, я, пошатываясь, добрел до маленького настольного зеркальца и посмотрелся в него.

«Кошмар!» – только и смог я ужаснуться, глядя на свое лицо. Оно опухло, было красным, все в кровоподтеках, синяках и царапинах. «Хорошо хоть глаза уцелели», – решил я и пошел умываться.

Холодная вода слегка привела меня в чувство и остудила голову. Стало намного легче. Вернувшись в комнату, я чуть не наступил на перевернутую миску с разлитым молоком. Кусок хлеба вообще лежал почти на другом конце комнаты. Молоко практически все или просочилось сквозь щели в подвал, или испарилось. Подняв миску и осмотрев ее со всех сторон, я отнес ее на веранду – потом помою.

Вернувшись, я собрал все дубовые листья и сжег их в печке, после чего приготовил яичницу и с аппетитом умял ее за обе щеки. Теперь можно было снова почувствовать себя человеком.

Ночное нападение переходило всякие границы. Кто мог претендовать на этот дом? Кому я мешал? Неужели домовому? А может, это все же люди постарались? Так как знакомых в деревне у меня не было, я решил обратиться к продавщице – она вроде бы отнеслась ко мне доброжелательно. Но ходить с таким лицом по всей деревне… А что было делать? Ждать, пока все следы ночной борьбы исчезнут с лица, было нельзя: следующую ночь я мог и не пережить.

В магазине пришлось немного подождать, прежде чем продавщица освободилась и магазин опустел. Допросами с пристрастием я никогда не занимался, поэтому начинать разговор было сложновато. Но мысль о том, что сейчас могут прийти еще покупатели, подстегнула. Мы обменялись приветствиями, и я сразу перешел к сути дела.

– Кто-нибудь был заинтересован в получении дедушкиного дома?

– Зачем? – искренне удивилась продавщица. – Что-то вы сегодня плохо выглядите.

– Да с колючими кустами возился, поцарапался нечаянно, – попытался отговориться я несколько неуклюже. – Просто мне показалось, что кто-то хочет меня выселить и завладеть домом.

Продавщица думала некоторое время, прежде чем ответить.

– Мне никто в голову не приходит. Пойми меня правильно. – Она попыталась улыбнуться, но как-то натянуто. – Дом твоего дедушки большинство наших жителей обходит стороной. Ведь он был построен из бани.

Она замолчала. Создавалось впечатление, что этот ответ должен был расставить все точки над «и», но я ничего не понял.

– Простите, что-то я…

– Баня – это нечистое место. Там можно только мыться – и всё. Туда даже заходить лишний раз не стоит, не то что жить. – Она понизила голос: – Там может водиться нечисть.

В воздухе повисла тишина.

За дверью послышались тяжелые шаги. Я понял, что пора заканчивать разговор.

– Спасибо. Извините, что к вам обратился, но больше спросить мне не у кого.

– Все нормально. Только будь осторожен. – Женщина улыбнулась мне.

Заскрипела открывающаяся дверь.

– Спасибо, – еще раз сказал я и направился к выходу.

Поздоровавшись с вошедшим мужчиной в высоких резиновых сапогах, я выскользнул наружу и быстрым шагом пошел домой.