– Кавалер, Ваша Светлость! – прокричал я графине, силясь перекрыть музыку. – То был кавалер, валет! Третья карта – это валет! Верно?

Я увидел, как медленно и странно поворачивала ко мне свою голову старуха, как ехидно сощурился её левый глаз, как проступили румяна на её щеках. Громко, так что враз всё примолкло, грянул выстрел. В наступившей тишине кто-то крикнул:

– Врача!

Я пошёл не спеша туда, где плеснула паникой и затихла толпа играющих, а застывшие фигуры у карточного стола вздыбились плечами и колючими спинами. Я пересекал залу, и люди отступали, пропуская меня вперёд, – я шёл словно по коридору. В конце этого пути лежал Томский. Тёмное пятно крови липкой кляксой расплывалось на его груди. Я склонился над несчастным. Тело под окровавленной сорочкой уже остывало. Смерть наступила мгновенно. Здесь же лежал револьвер. Я распрямил пальцы убитого – зажатая карта выпала мне в руку. То был валет. Бубновый валет.

Я выпрямился и, не оглядываясь, вышел вон из залы. Миновав быстрым шагом пустой коридор, я толкнул дверь в самом его конце и очутился, судя по обилию стеллажей с книгами, в библиотеке.

– Браво! – раздалось при моём появлении, и сначала один хлопок, потом другой, а следом уже аплодисменты заплескались меж шкафов и множества полок с книгами.

Прямо передо мной в кругу света стоял Кирилла Иванович и раскланивался. Среди восторгающихся я узнал Горемыкина, потом увидел Анну Леопольдовну, рядом Лизоньку, да вот и Куртуазов стоит рядом.

– Браво! – крикнула Анна Леопольдовна.

– Восхитительно! – вторил ей Горемыкин.

– Ах, как тонко вы ввернули бубнового валета! Мошенник, истинное слово, мошенник этот Paul! – завистливо восхитился Куртуазов.

– А доктор как похож! – взвизгнула остроносенькая Лизонька и захлопала в ладоши.

– А вот и наш доктор! – вскинул руку Кирилла Иванович. И вся толпа радостно бросилась ко мне.

Заканчивалась странная ночь. Мы с Кириллом Ивановичем одни задержались в трактире. Разъехались по своим домам и давно спали любители словесности, не томясь фантазиями и бессонницей. Заснул и литератор, уронив голову на стол и обхватив себя по-сиротски руками. Я глядел на копну его волос, с проволокой седины, и на душе было пусто и досадно.

«…анекдот» – в XIX веке слово «анекдот» имело следующее значение: занимательная история о каком-нибудь известном человеке, необязательно с задачей его высмеять. Под «известным человеком» автор, вероятно, подразумевает себя.

«…Клара Гасуль» – испанская актриса. В 1825 году был напечатан и благосклонно встречен публикой сборник её пьес «Театр Клары Гасуль». Позже выяснилось, что это была литературная мистификация французского писателя Проспера Мериме.

«…акмеисты» – (от греческого «расцвет…») модернистская поэтическая школа, возникшая в России около 1911 или 1912 года под руководством Н. С. Гумилёва и С. М. Городецкого. Идеалами акмеистов были компактность формы и ясность выражения. К акмеистами себя относили также О. Мандельштам, А. Ахматова, Г. Иванов.

«…была поклонницей поэта Надсона» – Семён Яковлевич Надсон, русский поэт и эссеист второй половины XIX века. Был популярен среди антимонархически настроенной молодёжи.

«…рукой Сервантеса» – Мигель Сервантес – автор «Дон Кихота», в 1571 году, находясь на службе в испанском флоте, во время битвы при Лепанто потерял кисть левой руки. Много позже, уже вернувшись в Испанию, оказался в тюрьме, где и начал литературную деятельность.

«…пытал счастье вместе с рыжим инженером, сражался и погибал в отрядах этеристов!»