Д-р Джемс Бити писал: «хотя человечество всегда веровало в бессмертность души, воскресение тела составляло догмат, свойственный раннему христианству». С. Т. Колридж писал: «Некоторые из самых влиятельных писателей раннего христианства были материалистами, считавшими душу материальной, телесной. Оказывается, что в то время некоторые считали душу бестелесной, согласно воззрениям Платона и других, но правоверные христианские богословы считали этот взгляд неблагочестивым, несогласным со Священным Писанием. Юстин Мартир приводил доводы против платонической природы души. И даже некоторые современные писатели не побоялись выразить свой взгляд на эту тему, сходясь во мнении с ранними правоверными собратьями. Например, Р. С. Кэндлиш сказал: «Вы оживете снова в теле, в том самом теле, с теми же основными свойствами и схожим во всех отношениях с тем, в котором вы живете теперь. Я не буду жить как привидение, призрак или дух, я буду жить как теперь, в самом теле».

Ранняя церковь придавала столь важное значение догмату воскресения тела потому, что скрытая секта гностиков придерживалась противоположного мнения, и приверженцы ее увлекали большинство к другой крайности, до полного отрицания всякого другого взгляда и настаивания на воскресении и повторном оживании физического тела. Но, несмотря на официальное поощрение этой грубой теории, она понемногу теряла свое значение, хотя очертания ее все еще сохранились и в вере и в слове. Дух ее отступил и исчез перед выдающейся теорией о бессмертности души, все вновь и вновь выступавшей в христианстве и приобретшей, наконец, полное признание. И, как профессор Натаниель Шмидт выразился в статье на эту тему в выдающейся энциклопедии: «… Догмат естественного бессмертия человеческой души принял столь важное значение в христианской вере, что мысль о воскрешении уже потеряла свое жизненное значение и почти не играет роли в великой философской системе, выработанной современными христианскими мыслителями». И все же церковь продолжает повторять потерявшие теперь смысл слова: «Верую в воскресение тела». И хотя фактически никто в них уже не верит, эти слова и изложения, что в них веруешь, необходимы для допущения в члены современной христианской церкви. До того сильно влияние отживших обрядов и мыслей.

Итак, из вышесказанного видно, почему ранние христиане конца первого века придавали столь большое значение физическому зачатию и рождению Иисуса. Для них физическое тело Иисуса представляло самого Иисуса. Все остальное, включая девственное рождение и телесное воскресение, является естественными последствиями. Мы надеемся, что Вам это теперь ясно.

Нам приходилось слышать возмущение набожных христиан при высказывании мысли о рождении Иисуса от человеческих отца и матери, подобно другим людям. Им такое предположение казалось непристойным. Такое отношение вытекает из извращенных воззрений на святость естественных отправлений – считать порочным то, где все непорочно. Какая извращенность считать святое человеческое отцовство и материнство порочным! Человек, обладающий истинной духовностью, смотрит на божественную Троицу Отца, Матери и Младенца, как на нечто непорочное и священное, нечто по сути приближающее человека к Богу. Разве чудный младенец, которого мать нежно обнимает, может быть символом порочности? Разве неусыпная забота и любовь отца младенца есть порочное последствие порочной причины? Разве собственное сердце не подсказывает вам иное? Взгляните на общеизвестное изображение путешествия в Египет, где Мария держит Младенца и обоих охраняет муж и отец-Иосиф, – разве это не дивный символ священности родительства? Мы надеемся, что большинство тех, кто прочтет эти страницы, настолько продвинулись духовно, что понятие о семье не вызывает в них порочных представлений.