Папайя опрометью выскочил из кабинета.

Дома в почтовом ящике его ожидала срочная телеграмма из Каира.

«Дорогой коллега Папайя! – телеграфировал президент ученого совета. – Суши мальчика на солнце, не пользуйся открытым огнем, это – опасно! Тот амулет, охраняющий от злых сил, что был обнаружен тобой при раскопках заупокойного храма Хатшепсут, держи всегда при себе. В ближайшее время жди от меня новых сообщений. С наилучшими пожеланиями, д-р Садат».

«Ну какое в Петербурге солнце? Это в Каире – солнце, а у нас погожие дни нечасты. И при чем тут амулет?» – горько вздыхал археолог, читая послание из Египта.

Однако осмотр забальзамированного тела его обнадежил. Ткани мумии были мягкими и податливыми, но влага из них стремительно испарялась. Тело теряло водянистый блеск и рыхлость, тускнело, обретая прежнюю сухость и напряженность.

Папайя прошел в кабинет, тяжело опустился на диван. Взял с письменного стола древний амулет: искусно вырезанную из черного обсидиана фигурку Сатни-Хемуасе, покровителя белой магии, покрытую магическими символами, означающими: «Обладающий мною найдет защиту от гнева Анубиса». Еще раз прочел телеграмму. «Зачем держать ее при себе?» – успел устало подумать и провалился в глубокий сон, сказалась бессонная ночь и дневные заботы.

Проснулся ученый с ощущением непонятной тревоги. За окном о чем-то шептал мелкий дождик и изредка, сквозь рвань облаков, мутно светила луна. В соседней комнате настенные часы гулко ударили полночь, и археолог вдруг ясно почувствовал, что в квартире он находится не один. Папайя привстал, щелкнул выключателем света, и леденящий ужас вдавил его в спинку дивана.

Мумия стояла в дверях кабинета!

За стеной стучали часы, отмеривая неуловимое время. С их последним ударом повисла гнетущая тишина. Темные провалы глазниц мертвеца засветились болотным, мерцающим светом. Он шагнул к дивану, и столько неистовой злобы и силы угадывалось в движении небольшого, уродливого тела, что ученый обреченно подумал: это – конец. В слабой попытке остановить возникший из тьмы коридора кошмар Папайя непроизвольно поднял руку с судорожно зажатым в ней амулетом.

Мумия резко остановилась. Досадливо шамкнув беззубой, ввалившейся пастью, чудовище стремительно двинулось прочь, вскочило на подоконник и исчезло среди звона и осколков стекла в темноте четырехэтажной пропасти. Ученый свалился в обморок…

К реальности его вернул проникающий сквозь разбитое окно холодок занимающейся зари и настойчивый телефонный звонок. Опасливо озираясь, он снял трубку. Где-то далеко что-то щелкнуло, пискнуло, и в квартиру ворвался встревоженный голос Садата.

– Коллега Папайя?! – по-русски, но с заметным акцентом вопрошал каирский абонент.

– Да, – коротко отозвался ученый.

– Немедленно уничтожьте мумию, немедленно! – долетело через огромное расстояние.

– Поздно… – ответил Папайя и всхлипнул, припомнив пережитое.

– О горе мне! Я есть, как это правильно сказать по-русски, а вот – мутак! Да, я – мутак! Это моя вина, но все получилось случайно, поверьте, коллега. Я еду в аэропорт. До встречи! – прокричало из трубки, и раздались короткие гудки.

На следующий день д-р Садат появился в квартире петербургского археолога.

– О Аллах! О горе мне! – слушая рассказ о случившемся, сокрушался господин из Каира, вновь называл себя «мутаком» и ругался витиеватым египетским матом.

На мумию д-р Садат наткнулся при раскопках древнего культового храма в окрестностях Гизы. Захоронение было обнаружено совершенно случайно, когда один из археологов провалился в подземную камеру, где находился саркофаг. Назначение камеры и тайного захоронения в ней сразу определить не удалось. Что выяснилось по росписи саркофага и погребальным тканям, в которые была завернута мумия, так это время погребения – Раннее царство, эпоха в истории Египта малоизученная, полная тайн и загадок. И, кроме того, все решили, что мумия принадлежит подростку, о чем свидетельствовали ее незначительные размеры.