– Ты прав. Не представляю. Но как психолог могу тебе сказать, что бесцельное шатание по этому дому доведет тебя до психоза.

Краузе вскочил, пересек комнату и встал у окна. Минуту он молчал, потом сказал, что готов помочь студенческому другу, но только с согласия всех сторон.

– Я рада, что убедила тебя, – Светлана поднялась и взяла свою сумку. – Завтра с утра и начнем. Созвонюсь с Алексеем, навестим его в больнице.

С этими словами Светлана покинула коттедж. Через открытое окно Эрих смотрел, как ее машина выезжала со двора.

Спустившись на первый этаж, он решил отсортировать вещи, раскрыл первую попавшуюся на глаза коробку и замер. В ней находились видеокассеты, на которых были записаны семейные торжества: дни рождения, годовщины свадьбы, отпускные поездки. Он огляделся в поисках видеомагнитофона. Вся техника была упакована в коробки, а их было так много, что на поиски могла уйти целая вечность. Эрих позвал Василия и спросил, в какой коробке видеомагнитофон.

– Я отродясь у вас его не видел, – выпалил Василий с виноватым видом, – но если он вам нужен, могу привезти свой из дома.

– Наверное, мы его выкинули, – предположил Краузе. – Это же прошлый век. Если не трудно – привези. Хочу просмотреть все кассеты и оцифровать.

– Кассет много, это фигова туча часов, – небрежно подметил Василий, – если хотите, я могу помочь.

– Нет-нет, – запротестовал Эрих и поспешно закрыл коробку, – это моя фигова туча… и только моя…

Василий смутился.

– Простите, брякнул не подумав.

– Все в порядке. Привези видеомагнитофон как можно быстрее.

Василий кивнул и, пряча глаза, поспешно вышел. Эрих стоял посреди гостиной и с обреченным видом смотрел на коробку с семейным видеоархивом. На магнитной ленте из полистирола, словно в летописи, запечатлены все основные моменты его жизни. Жизни, которой у него уже никогда не будет.

Через открытую дверь палаты Эрих наблюдал, как по коридору туда-сюда сновали врачи и медсестры. Алексея перевели из реанимации в терапию, и поток посетителей не иссякал. Светлана и Эрих проскользнули в палату в промежутке между посещением семьи и коллег по работе.

– Выглядишь как огурчик! – нарочито бодро выдала Анисимова, игнорируя реальное состояние больного.

– Я сейчас как после Галочки с Фенечкой^>1, – улыбнулся Мартынов Краузе, и оба вспомнили, как в первый год работы на спор выпили сильнодействующий фармакологический коктейль.

Лицо Алексея было бледным, как медицинский халат только что вышедшей из палаты медсестры. Взгляд потухший.

– Неужели Анисимова и тебя в это втянула? – переведя взгляд на сокурсницу, он язвительно спросил: – Небось еще и уговаривала?

– Не без этого, – смущенно признался Эрих.

– Нашла кому мозги базикалить! Окстись, Анисимова!

– Между прочим, я вам обоим одолжение делаю, – не сдавалась Светлана. – Потом еще спасибо скажете.

Эрих постарался увести разговор в другое русло:

– Как прошла операция?

После длинного рассказа о том, как его по пробкам везли в карете Скорой помощи в больницу, а затем готовили к операции, Алексей не выдержал и признался:

– На самом деле я жутко рад, что ты пришел. Случившееся со мной явно по твоей части.

– Расскажи, что случилось.

– Помню безумные глаза мальчишки и крик, что я кого-то убил. Все произошло так быстро, что я сразу-то и не понял, что он меня ножом ударил. Думал, что просто какой-то палкой. Боль была жуткой. Только когда сын мой закричал… у меня ноги подкосились… упал на колени и вытаращился на пацана, а тот сразу в себя пришел и начал рыдать… Нес какую-то околесицу.

– Леша, мы хотим поработать с мальчиком, – призналась Анисимова. – Если все оставить как есть, то он еще кого-нибудь покалечит.