– Интересно, интересно. Такое мой пациент говорит впервые, – признался доктор и записал несколько фраз в блокнот. – Девушку, которая вас молила о помощи, а также старуху, проклинающую вас, мы пока не нашли, так что придется вам прийти на третий сеанс.

– Я готов, – решительно ответил Степан.

Доктор проводил его до двери и попрощался. Следующую встречу ассистентка назначила через восемь дней. Степан высказал ей свое недовольство, но без злости, лишь подметив, что хочет приблизиться к разгадке своих сновидений как можно быстрее. Она пообещала, что в случае отказа пациента от сеанса обязательно ему сообщит.

***

Солнце заходило за горизонт багряным заревом. По небу грациозно плыли облака, переливаясь всеми оттенками красного цвета. Эрих лежал возле бассейна в плетеном шезлонге, накрытый кашемировым пледом. Его домработница, Вера Ивановна, поставила перед ним горячий грог из красного вина, корицы и пряностей.

– Эрих, вам пришло приглашение к адвокату Островскому на эти выходные.

Доктор никак не отреагировал на ее слова. Он всматривался в бесконечную линию горизонта и думал о жене.

«Возможно, она сейчас тоже смотрит на этот прекрасный закат, – с надеждой думал он. Сердце разрывалось от тоски. – Сколько же ей понадобиться дней, чтобы разобраться в себе? Почему она не звонит? Написала бы, если не хочет слышать мой голос. Всего пару слов. Неужели так сложно?».

– Вам нужно развеяться. Вы себя совсем не бережете, – ворчала домработница, убирая использованные полотенца после его вечернего внепланового заплыва. – Раньше вы принимали пациентов до шести часов, а после отъезда Леночки задерживаетесь до девяти. Перестали спать, плохо едите. Вчера даже не притронулись к ужину, а только пили. Утром я выкинула две пустые бутылки из-под вина.

– А вы думаете, что у Островского я обрету душевный покой? – Эрих усмехнулся. – Нет, Вера Ивановна, вы сильно ошибаетесь. Наверняка он хочет предложить мне свои услуги адвоката в бракоразводном процессе. А может, сама Елена обратилась к нему, опережая меня, и он вежливо и деликатно покажет мне дорогу, по которой я пойду, если буду противиться мировому соглашению.

– Батюшки! – всплеснула руками Вера Ивановна. – Он никогда не пойдет на это. Он же ваш друг!

– Вы очень наивная и добрая женщина, Вера Ивановна. Вы оцениваете своей мерной линейкой общество, которое даже не знаете. Понятие «друг» в нашем кругу очень размытое. Друзья там, где благополучие и деньги, где шампанское льется рекой. И их не сыщешь на горизонте, когда у тебя трудности и нужда. Уверяю вас, многие из наших с Еленой, так сказать, друзей уже потирают руки и ухмыляются. Среди них, наверное, мы были единственной парой, которая прожила так долго в любви и согласии.

Доктор допил грог и поставил бокал на поднос. Вера Ивановна сочувственно покачала головой и ушла.

Краузе включил музыкальный центр, патио наполнилось мелодичной композицией Дюка Эллингтона. Он прослушал «In A Sentimental Mood» пять раз подряд и думал, что именно эта мелодия поразительно соответствует облику его жены. Недаром это был ее любимый трек. Он представил, как кружит с ней в танце. Мягкое и осторожное начало мелодии напоминало походку жены. Она не ходила, а порхала, быстро передвигаясь по паркету. Соло на саксофоне похоже на ее мироощущение – загадочное, тоскливое и полное разочарования. Она всегда говорила, что окружающие люди постоянно ее разочаровывают.

«Интересно, я тоже был в их числе?», – с горечью подумал доктор.

Его мысли прервал водитель. Он протянул ему трубку домашнего телефона.

– Это вас.

– Краузе, – недовольно ответил Эрих.